Химия жизни - страница 6

Собирались мы играть в войну, но чаще – в лапту. Я очень любила эту чудную русскую игру.

На правом берегу расположился посёлок ШКМ – школы колхозной молодёжи. Он состоял из деревянных домов школьных корпусов и квартир учителей. Самую большую постройку занимало главное здание школы. Там была учительская, несколько классных комнат и зал со сценой – главное место школьных развлечений.

Коллектив Кислянской школы. Анна Кузьминична Неезжалая – моя мамуся – сидит слева. В центре этого ряда в чёрном платье – директор школы Ольга Ивановна Полянская. Над ней наполовину закрытое лицо Антонины Михайловны Лой – моей учительницы. Рядом улыбающееся лицо Татьяны Ивановны. Стоят Анастасия Макаровна Кузнецова – жена старшего брата папы, Николая Гавриловича Кузнецова. В середине Мария Кондратьевна – художница. Справа Гильда Христиановна – учительница немецкого языка. Не всех учителей я помню, не все фамилии остались в моей памяти

Нам выделили маленький домик на краю посёлка. За ним – огороды учительских семей, большая поляна, дальше болотце и лес. Лес справа, по-над рекой, лес слева, лес сзади. Берёзы и осины, которые отсвечивали осенью золотом и багрецом, отчего посёлок ШКМ озарялся мягким, ласковым светом.

Сам домик – шедевр деревянного зодчества: небольшой пятистенок с террасой. Терраса ограждена резной балюстрадой, под крышей террасы и всего дома тоже резьба. Резные наличники на окнах. Мы с сестрой считаем, что наше эстетическое воспитание началось с дивной кислянской природы и нашего маленького домика.

Сначала было трудно. В деревне нужны запасы муки, картошки, других овощей. Нужна скотина, чтобы было молоко и молочные продукты. Нужны куры на мясо и для яиц. У нас, приехавших в зиму, ничего этого не было. По-моему, мы получали хлебный паёк на каждого члена семьи. Остальное приходилось покупать у людей. Я не помню, чтобы в Кислянке был продуктовый магазин. Жители с неохотой продавали продукты, ведь деньги им не были нужны – у каждого своё хозяйство. Мамуся стала вышивать и обвязывать кружевами носовые платочки – и обменивать на продукты. Украинок с детства учили вязать и вышивать, это искусство нас и кормило. Потом ей стали поступать заказы на вышивку блузок. Кормились кое-как первую зиму. Весной нам выделили огород. Мы посадили помидоры, огурцы, другие овощи, картошку, развели кур.

Но урожай оказался невелик, видимо, выделенная заброшенная земля было не очень плодородной. Мама каждое утро варила картошку, делала пюре, потом запекала в русской печке на большой сковороде. Это было очень вкусно. Ещё она варила затируху. Мне она тоже нравилась. Это заваренная на кипятке мука. После войны я просила маму сварить затируху. Она утверждала, что есть её я не буду. Но как-то всё же сварила, правда, на молоке. И я не стала есть это блюдо. Эта баланда только с голодухи казалась вкусной.

А вот чего я не любила – так это хлеб с рыжиком. Хлеб пекла мама в русской печке. К муке всегда добавлялось ещё что-нибудь. Когда чистили картошку, то не выбрасывали очистки, сушили, потом перетирали и добавляли в муку. Но такой хлеб был вполне терпимым. А вот с рыжиком мне совершенно не нравился. Мама ходила в поле, собирала зёрна рыжика. Это такое растение из семейства крестоцветных, как горчица, кольза[2], турнепс. Созревшие коробочки содержали мелкие рыжие зёрнышки. Вот их мама добавляла в муку. Я говорила: «Скорей бы кончилась война, чтобы не было хлеба с рыжиком».