– Слушай мои соображения, – сказала сквозь зубы Дина Петровна, – у меня кошелёк пропал. Бисером такой вышитый, я там держу деньги на случай, если надо быстро расплатиться. Нет красного свитера Викушкиного, кое-каких продуктов.
– Слава богу! – выдохнул Балыков. – Значит, не похитили, значит, сбежала. А раз сбежала – найдем.
Дина Петровна покачала головой, выказывая явное недоверие зятю и всей его безмозглой ментовской ораве бездельников, о которой утром по телефону она говорила районному прокурору. Балыков поехал по домам одноклассниц Вики. А там, хоть и сочувствовали отцовскому горю, но встречали измотанного Андрея с неудовольствием. Ну да, их дочки дружили, но о желании Вики сбежать из дома никто не знал. Андрей бесцельно колесил по городу. И в каждой девочке в темной курточке и джинсах он видел дочь.
Не выдержав напряжения, он приехал к дому Жуковских. На месте раскопа старого колодца прочно покоилась бетонная плита. Развороченный раскопками двор походил на место ковровой бомбардировки. На двери ветхого дома висел замок. Жуковские не захотели жить в доме, возле которого нашли мертвое тело их подруги Леры. Уехали, не попрощавшись с Балыковым.
Андрей, покрутившись во дворе, вернулся в отдел. Кинолог Басович сказал виновато, что со своими Девочками он отработал запаховый след Вики, но он оборвался в конце улицы, где как раз находилась автобусная остановка. Дальше Девочки, то есть собаки, не пошли. Балыков метался по городу в поисках новостей и виноватых в том, что его дочь до сих пор не найдена. Он был готов хоть черта лысого ублажить, лишь бы узнать, где его Викуша и что с ней.
Пришел, наконец, к Сонике в дом культуры. Там уже знала о пропаже ментовской дочери, женщины сочувственно смотрели и качали головами. Мимо него бегали диковато загримированные девицы в кокошниках, готовясь к очередной репетиции, и шушукались. Соника была в своем кабинете, среди гармоней и мандолин. Под плакатом: «Культуре быть, культуре жить» она постелила на столе красный головной платок. Сразу поняла, что надо погадать.
– Уезжать тебе надо отсюда, порча на тебе, Андрей, – черноглазая цыганка заперла изнутри дверь кабинета, взглянула на часы: – Служба прошла в церкви, гадать можно.
Соника вытащила из сумочки черный мягкий футляр, вытащила из него карты Таро. Блестящую длинную колоду положила на платок. Андрей сдвинул часть колоды от себя левой рукой, по его спине пробежала непонятная дрожь.
Соника вытащила шесть карт и недолго помолчала.
– Не хотят карты о твоей дочери говорить. Всё только о тебе. Её нет в твоем кругу.
– Так скажи, что говорят, – нетерпеливо попросил Андрей.
– Выпала карта старшего аркана – колесо фортуны. Оно выпадает редко. И означает всегда одно, как ни крути. Случилось что-то жизненно важное, судьбоносное. Сложно сказать, что именно. Это событие одновременно и богатство дает, и силу отнимает. Дальше смотри: легла карта башни. Это означает падение с пьедестала. Ты упал, казалось бы, плохо, но при этом столько пентаклей выпало… Всё младшие арканы. Пентакли означают изобилие. Ты купаешься в деньгах и удаче.
– Что-то не сильно на мою жизнь похоже, – невесело закончил Андрей.
– Тебе виднее, – с сомнением сказала Соника, собирая карты. – Одно могу сказать я: не вижу я смерти твоей дочки. А гадала я на этот вопрос, ты уж извини.
Ночью, когда он досмотрел какой-то очередной документальный фильм, отвлекаясь и раздумывая над словами Соники, позвонил телефон. Андрея отчего-то сразу кольнуло в ключицу. Раньше мама говорила, что если болит в точке, где сходятся две косточки, то это предвестник инфаркта. Андрей поднял трубку.
