– Кагеро, пойдем… – она пыталась подобрать слова, которые могли бы вернуть подругу к реальности. – Пойдем проведаем, как там Цуру и Саншуо… Они, наверное, ждут, что ты заглянешь к ним перед сном.
Услышав имена детей, Кагеро действительно пришла в себя и огляделась, как будто видела комнату впервые. Затем поднялась, опираясь на руку Торы.
– Да… да, ты права… – пробормотала она и, кинув отчаянный взгляд на почти бездыханного мужа, вышла из комнаты в сопровождении хозяйки дома.
На галерее Кагеро стало легче: она прислонилась спиной к холодному мрамору и прикрыла глаза. Тора внимательно следила за ней, словно опасалась, что подруга лишится чувств от переживаний. Но Кагеро несколько раз мотнула головой, отгоняя видения, и устало потерла виски.
– Цуру и Саншуо уже спят?
Кагеро не осознавала, как долго находилась рядом с Ооками. Ей казалось, прошла целая вечность с момента, как Асунаро появился во дворе ее дома.
– Не думаю, – мягко ответила Тора. – Я их уложила совсем недавно.
– Они не должны знать о том, что произошло с отцом, – ровно и без эмоций сказала она. – Юми видел?..
Асунаро успел перехватить только перепуганную отчаянным воем собак Ясумин: девочка выскочила из своей комнаты и побежала вниз по лестнице следом за родителями. Проворный и стремительный Юми, перепрыгивая через ступеньки, опередил мать, и Тора не успела помешать ему замереть от испуга рядом с изрезанным телом дяди, которое стражники осторожно опустили на песок во внутреннем дворе.
– Да, но я скажу ему не вдаваться в подробности.
– Спасибо, – выдохнула Кагеро и кинула отчаянный взгляд в сторону запертой двери. – Действительно… пока схожу проведать их…
Но не успела она сделать и шага, как Тора коснулась ее плеча и жестко произнесла:
– Тогда надо взять себя в руки. Нельзя, чтобы дети видели тебя в таком состоянии.
Что на самом деле творилось в душе Кагеро, не знал и не мог представить никто. Раньше воспоминания никогда не терзали ее на Хидари – Ооками всегда был рядом, всегда защищал от них.
Теперь же она снова встретилась с ними лицом к лицу.
– Ты права… – закрывая глаза и сжимая пальцы в кулаки, прошептала Кагеро. – Ты права…
Сделав несколько глубоких вдохов, она выпрямилась и заставила себя на время отстраниться от увиденного. У нее еще были силы, чтобы противостоять призракам прошлого: черты лица смягчились, но напряжение чувствовалось в скованности движений и слишком прямой спине. Кивнув Торе, она пошла по галерее в левое крыло поместья, где располагались детские комнаты.
Цуру и Саншуо не спали: как только Кагеро появилась, они вскочили с кроватей и подбежали к матери. Оставшись одни, дети стали вспоминать обрывки услышанных разговоров взрослых, шёпотом делились тем, что успели заметить после того, как попали в дом дяди. И решили, что раз мама так переживает уже не первый день, значит, состояние отца тяжелое.
– Как папа? – обеспокоенно спросила Саншуо и с тревогой взглянула в глаза матери. – Ему очень плохо?
– С ним все будет хорошо, – Кагеро присела и обняла детей. – К нему приехал лекарь, и ваш отец скоро поправится. Вам пока надо немного поспать, хотя бы до обеда.
Кагеро отвечала ровным и тихим голосом, стараясь, чтобы тревога не передалась детям. Ей отчаянно хотелось вернуться обратно – опуститься в сейдза20 рядом с дверью в комнату, в которой вел борьбу за жизнь Ооками, – но заставляла себя не думать об этом. Сейчас она была нужна детям, а на Хидари мужу никак не могла помочь.
