Но стар, словно дряхлый старикашка.
Забыться – вот моя мечта,
Забыться – вновь придет она,
Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:
«Это жизнь, не твоя вина».
Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.
– Простите, – только и смог выговорить Эдвард.
По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними в странствия по всему миру.
Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда – он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.
С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.
Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.
В аэропорту Римма попрощалась с Ролло – добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине – он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон – мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт – заброшенный, полуразрушенный – в таких жили люди в Старую эру.
Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов – складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика – здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко – темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.
Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.
Римма вышла – на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его – седой, коренастый, в карих глазах – нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.
– Здравствуйте, – прервала молчание Римма.
– Заходи, – произнес мужчина.
– Простите, вы не могли бы мне помочь? – попросила девушка.
– Это ты меня извини. Сейчас, – спохватился тот.
Он забрал у Ри и сумку, и холст.
– Это та самая картина? – спросил мужчина, когда они зашли в дом.
– Да, – ответила Римма.
Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди – парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа – ресепшн.
Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.
