Hope for love - страница 7

– улыбнись."

С:

"А если ты ошибёшься?"

Я:

"Тогда она будет самой счастливой ошибкой в моей жизни".

И в этот момент мне вдруг стало легче.

Не потому что всё решил. Не потому что всё понял.

А потому что кто-то в этом городе, где люди больше лайкают, чем слушают, просто написал мне: "Я тоже не знаю, кто я. Но я есть".

Эта глава моей жизни началась с танцев и поцелуев в темноте.

А закончилась… светом экрана.

И чьим-то искренним «я».

Я сидел в тишине.

Не той, что пугает. А той, что вдохновляет.

В голове ещё звучали её слова – простые, честные.

Чёрт. Почему фраза “я живу двойной жизнью” вдруг задела меня сильнее, чем сотни оваций?

Обычно я начинал день с кофе, глупых мемов от Матвея и прокрастинации.

А сегодня – я просто открыл ноут, запустил студийную программу и… впервые за долгое время захотел петь. По-настоящему. Без фильтров, без продюсеров в голове.

Солнце пробивалось сквозь жалюзи, ложась мягкими полосами на гриф гитары. Я достал её, медленно провёл пальцами по струнам.

– Давай, Серёга… ты же не только лицо на афише, – пробормотал я. – Ты можешь сказать что-то своё.

Открыл блокнот.

Писал медленно.

Рисовал строчки как линии на коже. Рвано. Искренне. С ошибками.

«Кто ты, девочка в экране?

Слова твои – как теплый чай.

Я в суете, как в океане,

Но ты – мой тихий маяк, прощай…

Прощай мой страх быть настоящим.

Прощай мой страх быть не тем.

Ты – не любовь с обложки глянца.

Ты – мой невыдуманный свет.»

Я засмеялся – один, посреди студии.

– Ну не знаю, что скажет продюсер, но бабушка бы прослезилась.

Но мне было всё равно.

Сегодня – я не писал ради чарта. Я писал ради себя. И ради неё.

Хотя даже не знал, как её зовут на самом деле.

Иногда песни рождаются из боли. Иногда – из злости.

А сегодня… она родилась из тепла.

И этого было достаточно.

К вечеру я почти не отходил от микрофона. Делал дубли, слал Матвею демки, играл с рифмой. Он прислал голосовушку:

– Брат, это ты написал? Это что, влюблённый Остапчук? Я иду тебя искать. Скажи честно, ты влюбился в продюсершу, да?

Я рассмеялся, покачал головой и ответил просто:

– Пока сам не понял. Но точно не в продюсершу.

Мария.

Вам когда-нибудь было по-настоящему одиноко?

Не просто «я сегодня не с кем не говорила» —

а так, чтобы даже своё отражение казалось чужим.

Бывало страшно проживать один и тот же день снова и снова, словно заело плёнку?

Боялись, что вас увидят настоящими, без макияжа, без уверенности, без фальши?

А мне это всё – знакомо. До костей. До утренней тошноты.

Каждый день вот уже одиннадцать лет я играю.

Профессионально. Грамотно. Мастерски.

Меняю маски, как наряды.

В школе – идеал.

На треке – хищник.

На людях – образец.

А внутри? Только я и пустота.

Я будто бы смотрю на себя со стороны и думаю:

«Это не ты. Это – чья-то выдумка. Удобная. Безопасная».

Проблема у меня всегда была одна. И это – я сама.

После смерти мамы я перестала чувствовать.

Плакать было нельзя – рядом папа. Он и так разваливался по кускам.

Я слышала, как он по ночам говорил с её фотографией, как засыпал в кресле на кухне в одежде и со стаканом дешёвого виски.

Он работал сутками, лишь бы мне было что есть, куда пойти.

Но каждый его успех напоминал мне, чего у нас больше нет.

В тот самый вечер, когда он впервые не пришёл домой до рассвета,

я залезла на крышу нашего дома, посмотрела на пустое небо – и поняла:

мне нужно стать сильнее.

Сильнее мамы, сильнее папы, сильнее себя.

С тех пор я ушла в гонки.