Собрав всю свою силу воли, подошла к роще с кривыми деревцами и там я увидела его. Я как-то сразу поняла, что это Бьерн, но почему-то он был совсем без одежды. Он лежал на траве и, казалось, совсем не дышал. Чувствуя, как страх липкими пальцами сдавливает грудь, бросилась к воину. Упав рядом с ним на колени, положила свою руку ему на грудь, и, почувствовав что-то липкое с ужасом поняла, что это кровь.
- Бьерн! – позвала я отчаянно. - Что случилось? Что с тобой?
Он тихо застонал и попытался встать. Я обхватила его руками и помогла сесть.
- Мне надо домой, - еле слышно проговорил он. - Со мной все будет в порядке, просто помоги мне добраться до дома…
- Я постараюсь, - ответила я, - только ты такой тяжелый!
Он промолчал, а может, просто у него уже не было сил даже разговаривать. Я не знаю, как мне удалось поставить его на ноги. На это ушла уйма времени и я почти выбилась из сил с ужасом представляя себе, что мне ведь еще надо помочь ему дойти до дома!
Сын Харальда зашатался и если бы я вовремя не подхватила его, снова упал бы в траву.
- Обними меня за плечи, - велела северянину. Бьерн послушно положил мне руку на плечо. Боги, какая же его рука была тяжелая!
- Идем, - сказала, обращаясь, скорее к себе, чем к истерзанному мужчине.
Мы шли настолько медленно, что я сомневалась, сможем ли мы до рассвета добраться до его дома. Несколько раз мы едва не упали вместе, но мне чудом удавалось удержаться на ногах. Бьерн был невероятно большой и тяжелый, но я чувствовала, что он помогает мне, как только может. Когда вдалеке показался его дом, я радостно воскликнула:
- Держись, мы уже почти на месте! – Тогда-то мы и упали.
Больно ударившись плечом о так некстати подвернувшийся камень, я села. Хотелось плакать, выть. Я кляла себя за то, что оказалась настолько слабой и держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться прямо тут, на земле.
Бьерн лежал рядом и, судя по всему, был без сознания. Тогда я сняла с себя накидку и накрыла мужчину, а затем вскочила на ноги и что было сил побежала к дому. Заскочив в комнату и, стащив с кровати Бьерна одеяло, бросилась снова во двор и вернулась к Бьерну. С неба начал накрапывать мелкий холодный дождь. Погода портилась буквально на глазах. Приятный ветер, дувший с моря, постепенно набирал силу, когда внезапно сверкнула молния, на миг, осветив все вокруг, и буквально через удар сердца раздался рокот грома. Я поспешно расстелила около Бьерна одеяло и с трудом перекатила его на плотную ткань, молясь всем богам, чтобы она выдержала вес воина. Порыв ветра разметал волосы, вырвав из них алую ленту, и унес ее куда -то вверх. Я вытерла мокрое от дождя лицо и, склонившись, взяла одеяло у изголовья Бьерна и потянула его по направлению к дому.
Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы оказались в доме. Тяжелее всего дались ступени, но боги подарили мне силы и упорство затащить на них огромного воина.
Дождь за окном превратился в ливень. Не обращая внимания на вспышки молний и гром, от которого, казалось, дрожали стены, я из последних сил затащила Бьерна на его кровать и разожгла огонь в очаге. Когда пламя разгорелось, и можно было хоть что-то нормально видеть, я нашла на полке свечи и зажгла две, одну поставив на столе, а другую на подоконнике у окна и, наконец, подошла к раненому.
Бьерн так и не пришел в себя. Его кожа была еле теплой. Вместе с кровью из тела уходила жизнь. Мне надо было торопиться. Склонившись над северянином, разглядела глубокую рваную рану, проходящую от левого бока до груди, из которой толчками продолжала выходить кровь. Она залила всю его грудь и уже начала стекать на кровать. Набрав в легкие больше воздуха, я протянула над раной руки и, закрыв глаза, стала читать заговор.
