Уже много лет работающие на винодельне рабочие знали, что означает, когда винодел застывает с бокалом в руках, либо закрыв глаза, либо устремив в даль невидящий взгляд, и потому понимающе переглянувшись, сделав свою работу, тихо покинули погреб.
Не услышала Виктория и раздавшиеся через несколько минут позади неё чьи-то шаги…
– А где?.. – поинтересовались у неё.
Виктория вздрогнула и обернулась.
– Где все?.. – кивнув на опустевший погреб, уточнили у неё.
Виктория проследила за взглядом мужчины и пожала плечами.
– Не знаю.
Вслед за чем посмотрела на него самого. И это было большой ошибкой.
Его белая хлопковая рубашка была распахнута, открывая мускулистую загорелую грудь. И при виде этой груди её вдруг залила краска смущения, и она поспешно отвела взгляд.
– Ну что, получилось? – спросил Рэй, обходя её по небольшой дуге и кивая на бокал.
– Почти, – улыбнулась Виктория, сама не понимая почему продолжает чувствовать смущение. – Всё вроде то. Оно и глубиной обладает и бархатистым вкусом, который словно стелется по нёбу. И при этом оно с каждым глотком раскрывается всё полнее, начиная с мягких фруктовых нот и постепенно переходя к тонкой кислинке, которая придаёт ему жизнь и характер. Оно обволакивает, оставляя приятное послевкусие и оно не просто многослойное, оно как история…
– Но?.. – опершись на стол и скользнув взглядом, как ей показалось, по ее губам, с легкой насмешливой улыбкой уточнили у неё.
Виктория тяжело вздохнула, отведя глаза от его одновременно внимательных, насмешливых, всепонимающих и таких красивых глаз.
«Последние два бокала определенно были лишними!» – подумала она и пообещала себе, что больше никогда не будет столько пить.
– Сам попробуй и скажи мне? – почти огрызнувшись, ответила она. И при этом так резко протянула ему бокал, что, несмотря на то, что он был заполнен едва ли на четверть, рубиновая жидкость выплеснулась на голую мужскую грудь.
Глаза Виктории округлились, и она ахнула, широко раскрыв рот. И тут же закрыла. И рот. И глаза. Которые, впрочем, она тут же открыла. Правда, не вместе, а по-очереди. Сначала один, который увидел, что Рэй опустил глаза на свою грудь и, поддев указательным пальцем, стекавшую по ней струйку вина и облизал палец.
– Неплохо! – хмыкнул он.
Виктория открыла второй глаз, закатила оба глаза к потолку и тяжело вздохнув, дабы успокоить разогнавшийся до ураганной скорости пульс, язвительно уведомила:
– Твой пот я в вино добавлять не буду, даже если он на твой вкус именно тот ингредиент, которого моему вину не хватает! Поэтому, будь добр, попробуй ещё и из бокала!
– Как раз собирался, – насмешливо блеснув глазами, уведомили её, забирая бокал из её пальцев.
Виктория, сузив глаза, исподлобья посмотрела на держащего в руках бокал мужчину и потребовала:
– Ну?
Ей в ответ усмехнулись и качнули вино в бокале, насытив его кислородом. Затем медленно, очень медленно, явно действуя ей на нервы, поднесли бокал к губам.
Поняв, что опять краснеет, Виктория деланно раздраженно закатила глаза.
Рэй тем временем позволил вину прокатиться на языке, наслаждаясь его богатым вкусом и мысленно соглашаясь, что оно всем хорошо, но чего-то всё-таки не хватает.
Нахмурившись, он задумчиво спросил:
– Что тут ещё кроме Калариса, Альберы, Маренго и Филариса? И какие пропорции ты использовала?
– В этот раз я увеличила содержание Альберы до тридцати пяти процентов, Маренго и Филариса взяла по пять и добавила пять процентов Рафелиса, – ответила Виктория, протягивая ему блокнот, в котором были записаны пропорции также и всех остальных «забракованных» её за последний час купажей.
