И слышны брань и мат,
Всегда там вспоминаешь даже мать.
Твоя большая в чём тайна?
Ведёшь себя ты неприлично:
Поймала там тебя иль мёрзлая вся майна,
Иль ты страдаешь манией величия?
– Ты знаешь, я иду на дело к вечеру.
Добычу ем в тот же я час,
Когда появится там любопытный лупоглаз.
Тень, словно пришла на встречу,
Не бью я, как волчицу, не калечу.
Подступит ко мне горой большой,
Я ем кусочек – он у ней кусище,
И рот-колодец – не рот, а ротище.
И к вечеру она, как великан, силище.
Кусочек вдруг становится, как воз,
И никому в рот не вопрёшь.
Проглотит тень телегу – не вопрос,
И две проглотит, если привезёшь.
Оттого берут меня завидки –
Жрёт, не подавится.
И не возьмёшь ведь под микитки.
Чем больше жрёт – не нравится,
Ничем она тут, сволочь, не отравится.
Куда ж её прогонишь?
Её ведь не подымешь, не уронишь.
Жить же мне с нею – то судьба,
В еде ведь у неё – не дурочка губа.
От зависти к ней потерял покой и сон,
Жрёт больше всех – не вою, издаю лишь стон.
И драться она не слаба.
От зависти хочу махнуть я кулаком –
Она же свой поднимет – с целый дом.
И я сжимаюсь там от страха.
И остаётся только тут орать,
Не сделает промаха.
Тревожить эхом – чтоб не встать!
Накроет, как копной.
Такие у меня дела,
Так и живу – от зависти хоть вой.
Боюсь, чтоб зависть в дом «хи-хи» не привела.
Кто в мире тут завистник –
Всегда обидно то ему.
Тот враз душою сник,
Что всё досталось тут не одному.
ЛЕВ, ПАМЯТНИК И ЛИСЫ
Шёл лев со свитой, вдруг
Он мановением рук остановил так слуг.
Он вдруг так рыкнул: «Кто,
Я вас же спрашиваю, Дед Пихто?!
И за что тут такая ослику честь –
Кто-то сумел ослу то преподнесть?»
И осмотрелись все вокруг
И возле же памятника ослу стали в круг.
И подошли тут садовод, лиса и лис,
Ведь него тут виноградный огород.
И льву такую речь поведал,
Как кисть винограда там отведал.
И он не угостил его хоть ради лести,
Стучали в львиный слух такие вести.
Но выступила тут лиса –
Умна, хитра, со сладкой речью.
Ведь наделили звёзды, небеса,
Словам своим я не перечу.
И говорили все в округе там леса:
«Ты властелин всех лесов Земли,
Нехитрой речи тут моей внемли.
Что же с ослом у нас тут было, –
О том любая ржёт в округе там кобыла.
Осёл – любитель спелого он винограда,
Для нежного желудка то награда
И всей души его отрада.
За то побить его и сейчас надо.
Грыз онтут лозы день и ночь,
Гоняли, но ничто же не могло помочь.
Но раз его мы так побили,
О том все рассказывают даже были.
И, в общем, так орудием мы пыток отучили.
Да что воровать тут за честь?!
Красть много – мало есть!
И всё ложить, как клад.
Всё тут, как урожай побьёт-то град.
– Да, но как вы тут докатились до такого –
Осла восславили, как бы святого?
О боге тут у каждого все разны вести,
Пусть удостоят меня великой чести
И познакомят иль тут покажут,
А то все лишь грозят, что богом враз накажут.
– Что тут сказать тебе же, властелин?
Великую мысль я принял там не один.
Но с речью тут лиса вмиг втёрлась.
– Ну, лиса, куда опять ты впёрлась?
Но речь свою же снова повела,
Была и счастлива, весела…
И ей бы поговорить, что мёду тут напиться,
В любви, словах былаже не девица.
И на вопрос гривастого там льва
Там так замылила его слова:
– Так к честности его мы приучили,
Как говорится, то не изучили.
И били мы его ещё там много раз,
И раз засливели мы левый глаз.
И, говорят, у нас ведь за него не судят.
Такие же дела все судьи любят
И сразу обращают на него вниманье,
Там глаз такой же обладает обаяньем.
И сразу тут вопрос: – Поймал и как?
