– Вам меня не понять. Это все слова, что почувствовать нельзя. Я мечусь между душой и действительностью. С моей душой никто кроме бога не ложится, а с жестокостью, хамством не хочу ложиться я. Это моя действительность, а о чем вы говорите, мне непонятно.
– Да вы, сударыня, хоть и жертва религиозного воспитания, без любви – ни тела, ни поцелуя, но в такой ситуации, что я не знаю, как бы поступил. Как будто коса нашла на камень. Похоже, мне нужно помолиться и со своим богом посоветоваться. Если судьба не обещает человеку любви на протяжении всей жизни, то миг любви может быть и спасением, и единственной радостью, если другого решения нет.
Я помолюсь, только вот не знаю, какую молитву прочитать, чтобы божий поцелуй получить.
– Греха боитесь, но для созидания добра его быть не может вообще. Вы же говорили, что ради какой-то благородной цели в грехе не может быть греха, и это вы, наверно, говорили про себя. А по мне, грех есть грех, и его как ни крути, а прощения все равно проси. Нет у меня цели такой, ради которой на грех можно было пойти, а вот готова идти. Бывают случаи, когда из двух грехов нужно выбирать меньший. Если же на моем пути лег камень с надписью: «Налево пойдешь – грех от зла обретешь, но королевой станешь, направо пойдешь – грех от добра получишь и сердце потеряешь, а прямо пойдешь – призраком того и другого станешь», то в этом выборе я бы пошла направо. Это потому так, что ни королевой зла, ни спутницей ее, ни призраком стать не хочу. Сердце бы рассудком заменила.
Он усмехнулся и произнес строчки из своего стиха:
Нам бы, нам бы, нам бы всем за облака,
Там бы, там бы, там бы в грехе не знать греха…
Потом умолк и, подумав, добавил:
– Ну, тебе впору собирать и накапливать дела добра. Там, за облаками, передавала бы их всем грешным для оправдания их или по наследству своим. Если там, за облаками, у Бога есть банк добра, он на его святую валюту душ печатать начнет. Станешь его банкиром, чтобы вершить свой или божий мир добра. Кто с большим мешком добра придет, тому большую райскую жизнь придется дарить. Только опять неравенство в раю появится и преклонение перед большим мешком добра станет. Дела добра могут начать воровать или у добрых их отжимать, чтоб грешных спасать.
Она усмехнулась.
– Это ваши фантазии и греховный обман, рассчитанный на безбожных мирян. Грехи делать все боятся болжны, да и дела добра украсть нельзя. Равенство на сотворение добра для всех должно оставаться. Только каждый должен начинать его творить с нуля своего. Творить свои благие деяния, как и получать, нужно с чистого листа, по своим воздаяниям богу, как душу с рождения.
– Ну вот, ты вроде бы согласилась со мной, что бог и вера должны за содеянное добро давать власть и создавать каждому свой рай. Общий рай не каждому может показаться раем. Такое можно и на земле сотворить, каждому по его воздаянию свой рай в нашем быту. Только кому и как свои благие дела оставлять на земле, когда тебя в рай пригласят? Божья валюта, божий банк добра и манна с небес – чем, конечно, не рай, бери ложку и черпай. Многие грешники за счет благих будут ложкой манну черпать, как же справедливость соблюсти?
– Да выкиньте эти мысли из головы, забудьте и больше не думайте об этом. Мир все-таки держится на божьих праведниках и добре, иначе Бог давно разрушил бы его. Он и сейчас ждет талантов доброты, чтобы удержать людей от глупости, – с наивным утверждением возразила она. – Так если Бог будет давать право на наследование добра, то только достойные будут удостоены унаследовать добро предков. Тогда все будут стремиться делать добро и на земле.
