Хранительница путей - страница 13

Лейка слушала, затаив дыхание. Великий Разрыв… Погибшие… Запрет. Так вот почему ее появление вызвало такую реакцию Игнатия. Она была не просто незваной гостьей. Она была ходячим напоминанием о страшной трагедии и нарушением закона.

– Но… но этот знак! – вырвалось у Лейки. – Координаты! Мама прислала их! Как?! Если все пути закрыты, как она смогла?

Игнатий перевел взгляд на нее. Его серые глаза были полны не ответов, а глубокого, ледяного изумления и подозрения. Он снова посмотрел на медальон на ее шее. Пристально. Будто пытаясь разглядеть скрытые в нем руны.

– Как? – повторил он ее вопрос, и в его голосе звучало что-то близкое к… трепету. – Это действительно граничит с невозможным. Сигнал такой точности… сквозь мертвую зону, сквозь хаос Провалов… Он должен был рассеяться, исказиться до неузнаваемости миллионом помех. А он пришел. Чистый. Точно адресованный тебе. – Он замолчал, и его молчание было красноречивее слов. Его взгляд снова прилип к медальону. Он явно подозревал, что ключ – именно в нем. Но вслух не произнес ни слова. Слишком много слушателей. Слишком опасно.

Бабушка Травинка тихо покашляла, привлекая внимание.

– Сила материнской любви, Игнатий, – сказала она мягко, но твердо. – Она способна творить чудеса, недоступные самым мощным артефактам. Но ты прав – само послание чудо. И оно дает нам шанс. Теперь, зная точку прихода… – Она посмотрела на Лейку. – Мы можем попробовать отправить ответ. Весточку. Маленькую. Очень осторожно.

– Как? – спросила Лейка, сердце снова забилось надеждой.

– Через ту же нить, что принесла знак, – объяснила бабушка. – Через боль твою и твоей мамы. Через… этот канал. – Она кивнула на медальон. – Но, дитя моя, канал тонкий. Хрупкий. Разбитый катаклизмом и годами забвения. Он не выдержит много. Не письмо, не рассказ. Лишь… искру. Несколько слов. Самое главное. И даже это потребует огромной концентрации и силы от тебя… и, возможно, помощи. – Ее взгляд скользнул к Игнатию.

Игнатий не кивнул, не отказался. Он просто смотрел на расплывающиеся координаты, его лицо было каменной маской, но в глазах бушевали бури расчетов и рисков. Он был вовлечен. Глубоко. Теперь это была не только его служебная обязанность или научный интерес. Это была головоломка, брошенная самой вселенной, а он, Игнатий, ненавидел неразгаданные головоломки.

– Несколько слов… – прошептала Лейка, сжимая медальон. Что сказать? «Я жива»? «Люблю»? Как впихнуть всю тоску и надежду в пару строчек?

– «Жива. Здесь. Люблю. Жди», – неожиданно жестко произнес Игнатий, не глядя на нее. – Максимум информации в минимуме знаков. Эмоциональный посыл вторичен. Главное – факты и команда к бездействию. «Жди» – ключевое. Чтобы она не пыталась еще что-то опасное предпринять.

Лейка удивленно посмотрела на него. Это… было разумно. По-драконьи прагматично, но разумно. Она кивнула.

– Да… Да, так. «Жива. Здесь. Люблю. Жди». – Она повторила слова, ощущая их вес. Четыре островка смысла в океане невысказанного.

– Хорошо, – бабушка Травинка поднялась, ее движения были решительными. – Значит, будем пробовать. Но не сейчас. Тебе нужен отдых, Лейка. И подготовка. Завтра на рассвете, когда энергии земли и неба чистые, мы…

Она не закончила. Воздух над лужайкой вдруг сгустился и задрожал. Пахнущий травами ветер сменился резким запахом озона и… камня. Пыли. Чиновничьего холода. На краю лужайки, там, где только что был пустой воздух, замерцали и материализовались три фигуры.