Хранительница путей - страница 11

Это было неожиданно конкретно. И звучало… логично. Лейка с сомнением посмотрела на камень, потом на Игнатия, потом снова на камень. Она опустила руку, коснулась его шероховатой поверхности. Вместо приказа "ВВЕРХ!" она попыталась представить его тяжесть, древность… и тонкую, невидимую нить доверия. Камень дрогнул. Чуть-чуть. И… медленно, нехотя, оторвался от земли на сантиметр!

– Ого! – вырвалось у Лейки.

Фифа захлопала в ладоши:

– Получилось! Видишь, Игнат, а ты бурчишь! Ты же ей помог!

Игнатий фыркнул, отводя взгляд:

– Помог избежать очередного локального землетрясения или появления ядовитой гейзерной жилы. Сугубо профилактические меры. Пока она не контролирует силу, ее присутствие – фактор риска. Лучше я направлю этот риск в менее разрушительное русло. – Но в его тоне не было прежней ледяной неприязни. Скорее… привычное ворчание.

С тех пор Игнатий стал появляться чаще. То "проходя мимо", то "проверяя стабильность сектора". Он садился на краю лужайки, делал вид, что изучает какие-то свитки или кристаллы, и бросал колкие, но часто удивительно полезные замечания:

– Концентрация – это не сжатие зубов до хруста, Ягодина. Это фокус. Как луч света через линзу. Рассеянный свет греет, сфокусированный – режет.

– Этот жест слишком резкий. Вы не мечом машете, а нитью пытаетесь управлять. Тонко. Плавно.

– Страх – плохой советчик для магии. Он искажает поток. Лучше злость. Контролируемая злость. Хотя бы на меня. У вас это неплохо получается.

Лейка спорила, огрызалась, но… слушала. Его советы работали. Пусть он бурчал, что делает это только ради "собственного спокойствия и целостности ландшафта", Лейка ловила себя на мысли, что ждет его появления. Их диалоги превратились в ритуал – словесную дуэль, где сарказм Игнатия сталкивался с ершистостью Лейки и взрывами смеха Фифы. А бабушка Травинка сидела в теньке, пила чай и тихо улыбалась, глядя на них мудрыми глазами, читая между строк куда больше, чем произносилось вслух.

Однажды, после особенно удачной (и безаварийной) попытки Лейки заставить цвести упрямый бутон (он раскрылся, выстрелив облаком розовой пыльцы прямо в лицо подкравшейся Фифе), все четверо сидели на лужайке. Бабушка вязала, Фифа чихала и отряхивалась, Лейка сияла от успеха, а Игнатий… Игнатий чертил что-то острым камнем на утрамбованной земле, вероятно, расчеты стабильности.

Внезапно, безо всякого ветра, песок перед Игнатием зашевелился. Не просто зашевелился – он выстроился в четкие, ровные строки цифр и букв:

59°57'N, 30°18'E

Все замерли, наблюдая за этим магическим посланием. Фифа перестала чихать, уставившись. Бабушка отложила вязание, ее глаза стали серьезными. Лейка почувствовала знакомое щемящее чувство у сердца и тепло медальона.

– Что это? – прошептала она. – Еще один знак? От мамы?

Фифа склонила голову:

– Цифры и буквы? Странно… Ни на какой язык не похоже. Бабушка?

Бабушка Травинка молча покачала головой, ее взгляд был устремлен на Игнатия. Дракон-инспектор сидел неподвижно, уставившись на надпись. Его обычно бесстрастное лицо было напряжено, в серых глазах мелькали искры распознавания и глубочайшего изумления.

– Это… – начал он, его голос звучал непривычно приглушенно, почти с почтением. – Это не язык. Это… координаты. Точные пространственные координаты. – Он поднял взгляд, и его глаза встретились с широко раскрытыми глазами Лейки. – И судя по формату… это координаты твоего мира, Ягодина. Санкт-Петербурга. Там, где ты жила. – Он сделал паузу, словно осознавая невероятность сказанного. – Кто-то… кто-то на Земле посылает тебе не просто зов. Посылает адрес. Очень точный адрес.