– Где у тебя удобства? – обратился он к Винту, едва выговаривая слова от подступившей рвоты.
– Что ты имеешь в виду? Гальюн, что ли?
– Ну, да, – еле слышно произнес Юник.
– Там, – отмахнулся Винт. – По коридору, налево.
Юник едва втиснулся в тесные удобства, представив, как тяжко приходится широченному Винту. Его вырвало – завтрак не впрок. Дождавшись, пока ладонь, сложенная горсткой, наполнится струйкой теплой воды из-под крана, он прополоскал рот и смочил лицо. Немного полегчало. Преодолевая головокружение, сгорбившись, он шатко поплелся туда, куда идти ему совсем не хотелось.
Между тем, Винт трудился. Деловито сопя, специальными ремешками, которых у него был целый мешок, он раскреплял руки и ноги Франка к подлокотникам и ножкам прочного металлического стула, на котором тот сидел вызывающе прямо. Франк терпел, не сопротивлялся и вскоре был полностью обездвижен и беззащитен.
Юник с удивлением и тревогой наблюдал зловещие приготовления, но не вмешивался. Все его внимание было обращено на подследственного. В этом человеке ему никак не удавалось обнаружить внешние признаки, присущие, в его представлении, искусным врагам. Напротив, это был самостоятельный знающий себе цену мужчина тридцати с небольшим весен довольно приятной наружности. Его скуластое сухое лицо выглядело приветливым и серьезным, крепкое мускулистое тело было подвижно и наверняка тренировано регулярными силовыми упражнениями. Словом, это был отличный экземпляр исступленного – такого на улицах столицы встретишь не вдруг.
– Вы это напрасно, напрасно, – сдержанно заспешил Юник, помалу стараясь завестись. – Не пожалеть бы… Я ведь не шутить… с вами… с тобой… здесь… Впрочем, уговаривать не собираюсь. Как знаешь… Вынужден предоставить слово Винту. Не пожалеть бы, когда будет поздно. Ты слышишь, Винт? Твоя очередь.
Винт, стоящий расслабленно перед Франком, резко напрягся, повел плечом, дернувшись навстречу, и шумно выдохнул. Удар кулака пришелся подследственному в переносицу, там что-то смачно хрустнуло, обмякшее тело Франка провисло на ремешках, из разбитого носа обильно хлынула кровь.
– Может быть, теперь начнешь отвечать? – спросил Юник дрожащим голосом – он впервые в жизни присутствовал при настоящей пытке.
Франк молчал, только судорожно хватал воздух окровавленным ртом.
– Что с ним? – обратился Юник к Винту. – Неужели?..
– Не боись, очухается. Клиент в шоке. Я же только…
– Так сделай что-нибудь, – крикнул Юник. – Приведи его в чувство.
– Правитель велел: не церемониться, – уверенно произнес Винт. – А как не церемониться, не сказал. Вот я и не церемонюсь, какие уж тут церемонии. И еще он приказал действовать круто. А ведь я, считай, и не приступал, как положено, чтобы круто…
– Ты это брось, Винт, – сказал Юник, опомнившись. – Тебе, смотрю, человека укокошить раз плюнуть, а мне отвечать.
Но Винт не слышал. Он коротко размахнулся своей дубинкой и резко опустил ее поперек ключицы. Франк истошно заорал от боли, рывком запрокинув голову и страшно ощерив рот.
Винт высвободил из ремешков руку несчастного, она повисла тряпкой.
– Я же говорю, клиент жив, – сказал он, усмехнувшись. – Видно сразу, живучий гаденыш.
– Подожди, – крикнул Юник. – Ты его убьешь…
– Да не дрожи ты, не дрожи, – проворчал Винт. – Смотрю, лица на тебе уж нет, а ведь мы едва приступили. Успокойся, такого перца не укокошишь вдруг. Это я тебе говорю. Он сам кого хошь укокошит. Продолжай допрос, начальник, не волынь. Видишь, клиент очухался…
