Хроники особого отдела - страница 27

– Да! Собралась! Спорю! А кто разобьёт наш спор?

Он гибко обернулся и увидел заглянувшую в обеденный зал девушку в чёрном. Он поманил её.

– Ольга Николаевна! Душечка! Разбейте наши руки. Мы поспорили. Пожалуйста!

Она, ничего не спрашивая, улыбнулась и стукнула ребром ладони по нашим сцепленным рукам. Я показала капитану язык и отправилась на процедуры. В бочко-лечебнице меня встретила пышная дама в русском сарафане, которая поинтересовалась:

– Детка, ты полечиться хочешь, или просто насладиться?

– О! Конечно, насладиться! – за спиной раздалось хмыканье. Я резко обернулась, меня с интересом рассматривал капитан. Ну, невозможный человек! – Я что, не могу процедуры проходить?

– А я к Людмиле Георгиевне.

Медсестра дружелюбно улыбнулась ему.

– Да! Я слушаю Вас.

– Вы ведь ведёте записи, о времени посещения всех, кто у Вас бывает?

– Конечно. Мы здесь принимаем до часу ночи.

– У Вас так поздно приходят?

– Не все. Вот Максим Максимович, в двенадцать ночи, всегда принимает расслабляющие ванные, у него ужасная бессонница. А он что же, не сказал?

– Сказал, но я хотел уточнить время. Спасибо, – капитан осмотрел меня с ног до головы, фыркнул и ушёл.

– Нет, вы видели, каков гусь? – я кипела от возмущения и раздевалась, уже сидя в бочке, я продолжала возмущаться. – Он даже не спросил, кого Вы ещё видели?

Толстуха вздохнула.

– Ну видела я, и что? Вчера эта, семейная припёрлась, тоже ночью. Он-то здесь, уже пять дней, а она с детьми только позавчера приехала.

– Хотела похудеть?

– Нет, спину полечить. У неё мужик странный – заставляет жрать и толстеть. Прикинь, как дети засыпает, так он её дрючит, наяривает. Вот, когда он заснул, она сюда и прибежала. Я уже и спать собралась, ведь время полвторого ночи, но она уж очень просила. А почему не помочь? Ведь, у меня рабочий день с одиннадцати начинается.

– А долго в бочке сидела?

– Нет, максимум минут двадцать, потому что торопилась. У неё мужик в три ночи просыпается и опять её дрючит. Она всё жаловалась. Говорит, что он здесь совсем осатанел. Дома он – раз в неделю, а здесь им номер хороший достался, двухкомнатный. Дети спят в отдельной комнате. Вот он её и наяривает. Видно дома боится, что они их услышат. Всё, вылазь! Для первого раза хватит. Время надо увеличивать постепенно.

– Скажите, а Вы из того профилактория? Ну который закрыли на карантин.

– Нет, детка, я всегда здесь работала. Меня Тамара Витольдовна пригласила. Мы с ней очень дальние родственницы. Она хорошо платит.

Если я не ошиблась, то персонал гостевого дома довольно равнодушно отнёсся к убийству. Это означало только одно, владелицу недолюбливали, если не сказать больше. Я вылезла, оделась и отправилась в парикмахерскую. Я очень боялась, что после бочки у меня волосы дыбом. Она была рядом, а на двери красовалась табличка «Цирюльня». Полноватый парень, поинтересовался:

– Что желаете?

– Постричься.

– А как?

Я хотела развить мысль и услышала знакомое хмыканье. А этот что сюда припёрся?

– И зачем Вы здесь?

– Пришёл посмотреть, как ты, мышь, намерена себя изуродовать?

Я повернулась к цирюльнику.

– Меня налысо.

Капитан немедленно добавил:

– Везде.

Бедный парикмахер покраснел:

– Нет, мы таким не занимаемся.

– Гад!

Я вылетела из цирюльни под язвительный смех капитана и замерла. Нет, не следил он за мной, а пришёл по своим делам. Меня же он, как ребёнка, обвёл вокруг пальца, чтобы спор выиграть. Я немедленно приникла ухом к замочной скважине. Вопрос капитана я не слышала, слишком долго соображала, но ответ парикмахера меня озадачил.