Хроники особого отдела - страница 30

Он сверкнул жёлтыми глазами, протянул мне руку и выдернул из сугроба. Мы двинулись по следу, и вскоре обнаружили след снегохода.

– А звука я не слышал, – прошептал он. – Что за нелепость? Ничего не слышно. Может из-за того, что здесь то ямы, то овраги?

– Э-эх! Видимо разрыв во времени много больше, чем мы представляем. Мы просто опоздали.

Он фыркнул, но ничего не сказал. Мы двинулись дальше, но снег был таким рыхлым, что мы брели, провалившись по пояс. Неожиданно Конрад поднял руку, я скользнула за сосну, а он шагнул к другой и едва удержался – сосна росла на обрыве. Я подошла ближе и обнаружила на дне глубокого оврага перевёрнутый и измятый снегоход. Решив проявить яркость мышления, я ляпнула:

– Да-а! Кто-то куда-то не доехал, но он жив. Трупа-то нет.

– Не накаркай, – Капитан угрюмо оскалился.

Меня это расстроило, ну почему он мне всё время хамит? Хорошо, чтобы он в снег провалился, а я бы вытащила его и так небрежно сказала: «Не надо меня благодарить! Со всяким может случиться». Сзади раздалось хмыканье капитана. Эх! Опять надо мной смеётся, видно я похожа на снежную бабу. Толкнуть что ли его, чтобы и он весь извалялся?

В это время зима решила, что достаточно побаловала нас. Подул сильный ветер, ощутимый даже в лесу. Теперь не снежинки, а мелкие крупинки снега зло, как осенние мухи, кусали лицо.

Конрад поднял лицо к небу.

– Это чтобы жизнь мёдом не казалась? Вы там что, оборзели?

Мне понравилось его обращение к небесам, я так тоже иногда делаю. Я пожала его руку, а он, вцепившись в неё, потащил меня за собой. Как он нашёл дорогу просто удивительно. Перед калиткой он взял меня за плечи и повернул к себе лицом.

– Не забыла, что вас трое? Вот и ходите вместе.

– Э-э… у них же медовый месяц!

– Ничего! Это добавит им остроты в ощущениях.

Мы ввалились в холл и остановились, так как на нас уставилось двое новых незнакомых полицейских. Черноволосый коротыш с очень широкими плечами и невероятно большими ушами, в джинсах и толстом красном свитером с вывязанным смешным медведем на животе и длинный и поджарый, шатен в элегантном костюме цвета маренго и синем тонком джемпере.

– Привет, Кон, – неожиданным басом прогудел коротыш. – Судя по вашему виду, мы едва успели проскочить. Опять метёт? Кстати, мы тоже застряли.

Его отодвинул элегантный шатен и проговорил:

– Надо поговорить. Хорошо, что Вы убитую вынесли на мороз, хоть в этот раз ничему не навредили.

– Прекрати, Саша! Как можно навредить, если у неё нож в сердце торчит?

– Кон, потише! Нож, конечно, торчит, но у меня кое-что вызвало сомнения. Уточню попозже.

Конрад зыркнул на меня и елейным голосом проговорил:

– А с чего это Вы, девушка, стоите, разинув рот? Оправляйтесь в номер, и всё время находитесь рядом с друзьями. Помните, что сказал? Я не шутил.

Я не стала спорить, а быстренько помчалась в номер и застала там Боба и Гусёну, полностью экипированных для моих поисков.

– Ты что делаешь?! – завыла, как бензопила Гусёна. – На улице метель, а ты гулять пошла?!

– Успокойся, я жива, – остановила её я, лихорадочно сдирая с себя верхнюю одежду. – Боб надо подслушать, что обнаружили приезжие специалисты.

Боб кивнул и, содрав комбинезон для лыж, метнулся к рюкзаку, потом, похватав какие-то коричневые усатые кубики, унёсся в коридор.

– Гусёна только не кричи! Посмотри у меня там, на голове, большая шишка?

За что я люблю моих друзей, так это за то, что они сначала действуют, а только потом кричат на меня. Когда однажды меня понесло поздно вечером выносить мусор (мы выдули три бутылки шампанского, и они уже не помещались в ведро), то у мусорника меня зажал здоровенный ротвейлер. Гусёна осознав, что я слишком долго выношу ведро, схватила скалку, а Боб, так и не выпустив бутерброда из руки, схватил вилку. Они в таком виде понеслись на улицу. Обнаружив рычащего ротвейлера и меня, рассказывающей ему, почему надо вынести мусор именно сейчас, Гусёна спросила: