– Это место, – тихо пробормотал он, – Это похоже на резервный лагерь за Андреевском. Схожий ландшафт, только все усыпано пеплом. Мы еще не используем его.
– Стало быть, мы можем и не использовать его? – спросила Марина.
– Еще стоит доказать, что его использование повлечет за собой такое количество жертв, – полковник поднялся со стула. – Я в командный центр.
Майор-ракетчик направился за ним. Ученые ушли куда-то обсуждать увиденное, забрав свою копию фотоснимков. Марина сидела на стуле и смотрела на меня. Лейтенант молча сворачивал свое оборудование.
– Я могу еще посмотреть снимки? – спросил я его.
– Вот, – он протянул мне свой планшет. – Я сбросил снимки на него. Смотрите ничего не удалите и верните его мне завтра утром.
Я кивнул, и он ушел, а я остался с планшетом в руках. На часах было уже одиннадцать часов. Температура была стабильной в районе семнадцати градусов и ночью она не падала. Я подсел к Марине.
– Ты и правда ничего не помнишь? – спросила она.
– Нет. Ничего. Только пепел, в котором я очнулся. Марина, может ты мне уже расскажешь, что было тогда в лесу? Никто от меня ничего не скрывает связанного с этой адской стеной, почему вы все держите в тайне случай в лесу? Что там было?
Я выглядел уставшим и не выспавшимся. Меня накормили после поездки, но сейчас мне все равно хотелось есть. Марина смотрела на меня с каким-то сочувствием во взгляде.
– Я писала подписку о неразглашении, – ответила она.
– Ну и что? Скоро все сгорит к чертям и твоя подписка туда же.
– Вот когда сгорит тогда и расскажу.
– Ну хоть намекни. Это действительно связано со стеной?
– Да. И больше ни вопроса.
Я согласился, затем включил планшет и выбрал первое попавшееся фото. Оно будет сделано через две недели. На нем вереница грузовиков, сгоревших и укрытых пеплом.
– Зачем нужно было делать такое количество однотипных фотографий? – спросил я, сам не зная кого. – Везде разруха и пепел. Что в этом такого особого?
– Возможно на них что-то запечатлено, что мы не знаем, – предположила Марина.
– Здесь нет выбивающихся объектов. Все черное или серое, – я перелистнул несколько фотографий. – Жаль фотограф ни разу себя не сфотографировал. Было бы интересно на него посмотреть. Может быть там не я.
– Возможно, – Марина пожала плечами. – Ты спать не идешь?
– Я пойду смотреть на ядерный взрыв.
– Вот еще нашел на что смотреть.
– Я никогда не видел. Неужели ты пропустишь возможность увидеть ядерный взрыв?
– Он будет плохо отсюда виден. Разве что зарево.
– Отсюда и зарево от стены огня видно. Я все же подожду.
– Хорошо, жди.
Она встала и вышла, оставив меня самого в пустой палатке.
Наблюдательную позицию я выбрал на высоте метров в десять. Крыша трехэтажного здания, давно брошенного и превратившегося в пустую коробку без окон и дверей. Что было в этом здании я мог только догадываться, но крыша была плоская и на нее вели ступеньки. Я расположил под собой найденный мной старый мешок, на который тут же сел. У меня было несколько консервных банок из армейского сухого пайка и бутылка воды. Что может быть прекрасней еды на ночь? Пожалуй, только зрелище, которое я ожидал. В первой банке была каша с мясом, которую я принялся смаковать сразу, как только устроился на крыше.
Итак, с авиабазы, расположенной на западе, недалеко от того самого Круповска, взлетел бомбардировщик с одной единственной крылатой ракетой на борту. Свой груз он поднесет на дистанцию двухсот километров от стены и совершит сброс. Крылатая ракета активируется и пролетит эти двести километров самостоятельно, доставив свою ядерную боевую часть мощностью в сорок килотонн к самому основанию огненной стены. А дальше будь что будет.
