Михалыч рвет с места. Завывая двигателем, с пробуксовкой, мы отъезжаем от штаба и направляемся к вагончикам. На полпути обогнали грязно-зеленый, занавешенный шторками ПАЗ.
– Кто это?
– Пилоты с «крокодилов». Они приезжают отдельно, прямо к вылету. В штабе у них свой зал, для безопасности и возможности мщения. Это так, на всякий случай.
– А мы? ― Несправедливость явная, поэтому вопрос скрывает обиду.
– Вы как такси. Всяк норовит вызвать по делу и без. Начальства развелось всякого… ― Михалыч лезет за сигаретой, прикуривает. ― Ну их! Нашел о чем говорить. Вот дежурную машину угробили ― печаль! Сейчас мотайся туда-сюда.
Он лихо тормознул, вылез, хлопнул дверью, повернулся в сторону расчехленных, готовых к вылету «крокодилов»:
– Видать, серьезное дело, раз пару подымают.
В дверях вагончика появился Городец:
– Михалыч, сейчас на АДП1 поедем, не отходи.
Мы вновь едем, но на этот раз ― всем экипажем. Получили полетное задание – и к вертолету. Я сижу в машине, жду инструктаж командира. Степаныч молчит партизаном и пялится на разбитую дорогу. Изображает тайну или нагоняет солидность?
Остановились рядом с пятнистым вертолетом. Неторопливые Дима Буцко и лейтенант Бражич уже его расчехлили, прогрели, произвели проверку и убирают колодки. Входит Сухонин, затем Городец и я. Надев ларингофоны2, включаю питание и связь, вызываю Андрея:
– Дай позывные.
– Диспетчер ― «Домосед», наш ― «Одинокий», борт – ноль один три семерки пять.
Следует запрос командира:
– Готовность экипажа
– Справа готов, – реагирует Городец.
– Бортмеханик готов. Осмотр проведён, замечаний нет.
Сухонин говорит быстро:
– Направление ветра; режим работы двигателей; температура наружного воздуха; взлётный 3,9—4,6СДК. Начинаем прокрутку. Бортмеханик?
– Левый, правый, – даю периодичность к прокрутке.
– Левый, правый. Приготовиться к прокрутке левого двигателя.
– Справа готов, –отчеканивает Городец.
– Бортмеханик готов.
– Приступаем к прокрутке левого двигателя. Автоматика включена…
Начинается ровное, нарастающее гудение. Командир тем временем озвучивает:
– Обороты двигателя растут, мощность 22 процента, давление масла растёт, давление топлива в норме, –завершает прокрутку, добавляет:
– Автоматика выключена. Время прокрутки 27 секунд. Прокрутка правого.
– Справа готов.
– Бортмеханик готов.
– Прокрутка правого. Автоматика включена…
Всё повторяется. Закончив с прокруткой, приступаем к запуску. Машина набрала обороты. Городец:
– Амплитудный модулятор включен. Проверка автопилота на прохождение сигнала, автопилот реагирует. Условия для коррекции есть.
Командир:
– Ноль один, три семёрки, пять к взлёту готов.
– Триста. Взлёт разрешаю.
Слышу, как командир получает добро на взлёт.
– С богом, ― выдохнул командир. Машина отрывается от черно-белой земли, начинает набор высоты и, наклоняясь вперед, набирает скорость.
– Курс: высота сто восемь и два, ― напоминает Сухонин второму пилоту и дает мне знать, куда назначен рейс. Жду какой-то тревоги либо еще чего, может, возвышенного чувства важности этого полета, но нет, все как обычно, совершенно привычно: легли на курс, набрали приличную высоту и идем выполнять задание.
Видимость ― облачно. Иногда открывается пятнистая земля, кривые ленточки речушек, разбросанные населенные пункты, буро-зеленый, больше коричневый лес, разрезанный ниткой дороги с ползущим колонной автотранспортом.
Постепенно просветы уменьшаются и наконец исчезают совсем. Полет продолжается «под шторкой» ― по показаниям приборов. Отмечаю отклонения и изменения. Прямо передо мной приборная панель ― датчики давления масла, топливной системы, температуры двигателя и ряд вспомогательных ― расходы и сигнальное оборудование.
