–Ты ключ мне передашь?! – Змей высунулся следом и стал белее мела: Кудряш стоял в двух метрах, топая ногой, и тень его так яростно и весело мелькала. Длинный не видел перемены:
–Ты чего такой? Ищу я, Змей, ищу! – и тут ладонь упала на его плечо, сжав крепко, как капкан.
–Помочь? – раздался за спиной леденящий бас, и Длинный понял: спящий некогда вулкан пробудился от спячки прямо сейчас. Аккуратно, но всё же не без интереса парнишка перевёл на лидера глаза, чем раззадорил, на свою беду, чудовищного беса. – Ты знаешь, друг, какие творятся чудеса: еще вчера я до тринадцати прекрасно умел считать, а тут, к несчастью, за секунду как будто разучился. Может, ты поможешь, дружочек, мне понять, как этот казус мог со мной вдруг приключиться?
Кудрявый резко по́днял парнишку за рукав, затем толкнул порядочно со всей глава́рской злости. Длинный ведро перевернул, чуть наземь не упав, и рассыпал по земле болты, гайки и гвозди. Заветный ключ, скрывавшийся на дне, отлетел, ребром сверкнув, прямо к ботинкам Змея. Он по́днял его быстро и скрылся в тишине, пока Кудряш лишь распалялся, от ярости зверея.
–Длинный, расскажи-ка! Мне девятый пункт нашего обычного бродяжьего устава, – хлестнул голос главаря, как будто жесткий кнут. – Станцию кто покидать, – плюнул, – имеет право? Да как ты мог вообще молчать про их побег?! Ты что не знаешь, что творится за стенами, и, как, порой, бывает хрупок человек, и как опасно небо, что висит над нами?! Ну и куда они, безумные, ушли? Скажи мне прямо, не трепли мои хрупкие нервы.
– Они вырваться из нашей клетки предпочли…– ответил Длинный удрученно.
…А на Дикой Ферме, тем временем, царили тишь, покой, да гладь. Чучело склонилось и ждет добрых гостей. А воздух такой свежий – так легко дышать! Но идиллии мешает треск тру́бчатых костей. Звериные. Обглоданные. Рядом обрывки плоти, как будто волки меж собою дичь не поделили. И мухи сверху восседают, как пчёлы на мёде. И что только крылатые в этих краях забыли?
А все ради диковинки – алой, сладкой клубники, которую так любит их главарь – Кудряш. На длинную тропинку солнце бросает блики.
– Ну что ж, мы начинаем наш прямой репортаж с опасной и ужасной, очень кошмарной Фермы, – хмыкнула Воробей, бросив велосипед. – Длинный сказал, что здесь летают меганевры?!
– Будь тише, тараторка, мой тебе совет, – Синица оглянулась. Пока и вправду тихо, но кости под ногами лежат не без причин. Кто осмелится будить спящее в поле лихо, рискует стать золой, в недрах земных пучин… И тут раздался громкий над их главами шелест: проснулись меганевры, хотят размять хребты в сухой утренний час. И как рыбы на нерест летят искать добычу. И ею будешь ты.
Птахи в тот же миг в высокий куст нырнули и скрылись от фасеточных, но очень зорких глаз. Две длинных тени в небе быстро промелькнули, выставив свои хвосты точно напоказ. Воробей раздвинула руками пару веток и увидела стрекоз меж молодых листов: они умчались вдаль, хихикнув напоследок. А птицы между тем не проронили слов. Синица жестом указала на дом из красных досок, мол, посмотри, Воробка, это наша цель: потрепанный от времени, точно сарай, небросок, стоял он тихо в поле, пела ветра свирель.
Девчонки вышли из укрытия, скрылись в густой траве, и очень тихо, словно мыши, ползли на тихий свист – крутился флюгер, добавляя звуков тишине. Но путь их оказался чуть более тернист. Где-то среди колосьев, среди густой осоки лежала меганевра, скрипя большим крылом. Она проспала все свои намеченные сроки, храпя, как рык мотора, причмокивая ртом. И хвост так дергался забавно, как у большой собаки, лежащей на спине, когда чешут брюшко́. Ой, вон сопит вторая! Устали, бедолаги: охотиться на ящериц было нелегко. А может, не на ящериц… Кто в их приоритете? Сладкая человечинка, надо полагать?
