Росс, весь в поту, с напряжёнными до белизны суставами пальцев на штурвале, глянул в лобовое стекло – и замер.
Небо за стеклом… изменилось. Синева помутнела, стала серовато-молочной, статичной. Как застывшая картинка. Ни движения облаков, ни бликов на воде далеко внизу. Океан превратился в плоскую, безжизненную свинцовую плиту – без ряби, без волн. Полная статика. Абсолютная тишина визуала, контрастирующая с рёвом внутри и диким мельтешением приборов.
– Что… что это? – прошептал Росс. Даже его железное спокойствие дало трещину. Это было за гранью любого опыта, любой логики. Как будто они вылетели из реальности – в какую-то мёртвую зону.
Внезапно рёв двигателей стих. Не постепенно, а разом, словно выключили рубильник. Наступила оглушительная, давящая тишина, прерываемая лишь всхлипами и прерывистым дыханием в салоне. Самолёт словно завис в этом странном, застывшем пространстве. Показания приборов окончательно превратились в безумный калейдоскоп цифр и символов.
– Капитан? Джейк? – Эмили дёрнула тумблер связи с кабиной. Только шипение пустоты. Белый шум.
Тряска прекратилась. Резко, как обрезанная ножом. Самолёт выровнялся, плывя в этом мёртвом, молочном небе над застывшим океаном. Тишина в салоне стала оглушительной, прерываемая только сдавленными всхлипами и тяжёлым дыханием.
И тут голос пожилой женщины с третьего ряда эконом-класса прозвучал громко, отчётливо, с неподдельным ужасом:
– Мы… мы же уже садились? Я помню… полосу… башню… мы уже садились! Почему мы опять в воздухе?!
Её слова, как электрический разряд, пробежали по салону. За ней заговорил мужчина из премиум-класса, его голос дрожал:
– Да… да! Я тоже! Я помню толчок при посадке! Стюардессу в синем… но это была не ты! – он указал пальцем на Джейн, сидевшую впереди.
Послышались другие, вторящие им, голоса. Салон самолёта начинал походить на гудящий улей.
Дежавю посадки?У нескольких пассажиров? В такой момент? Это было не просто совпадение. Это было… неправильно.Эмили почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
Голос капитана Росса, наконец, прорвался сквозь динамики. Спокойный, но с новой, стальной ноткой:
– Внимание, это капитан. Мы… столкнулись с экстремальной зоной турбуленции чистого неба. Системы навигации и связи временно не функционируют. Сохраняйте спокойствие и оставайтесь на местах. Пристёгнуты. Мы ищем… – в его голосе мелькнула тень неуверенности. – …мы ищем возможность для посадки.
– Капитан!– голос Джейка сорвался на визг. – Впереди! Смотри!
Росс впился взглядом в статичный пейзаж. И увидел. На самой кромке этого серого, мёртвого моря, там, где неподвижное небо встречалось с неподвижной водой, виднелась тонкая, тёмная полоска. Прямая, как стрела. Искусственная. Полоса.
– Это… взлётно-посадочная? – пробормотал он. Где? Как она здесь оказалась? На картах этого сектора не было ничего, кроме воды и глубоководных жёлобов.
– Похоже на старую военную, капитан, – быстро сказал Джейк, его мозг лихорадочно работал. – Заброшенную. Видна только отсюда, в этой… статике. Приборов нет. Связи нет. Валунов или строений не видно… но длина… вроде бы достаточная. Рискованно.
Росс сжал челюсти. Его взгляд остался прикованным к полоске на горизонте. Он знал: оставаться в этом застывшем небе – без управления, без связи, без времени – было самоубийством.
Он взял микрофон. Его голос, грубый от напряжения, но не дрогнувший, заполнил внезапную тишину салона:
