– Внимание, экипаж и пассажиры. Говорит командир корабля. Мы столкнулись с… экстремальными погодными условиями. Системы навигации и связи временно не функционируют. Я вижу возможную посадочную площадку. Мы совершим вынужденную посадку. Прошу всех выполнять указания экипажа. – Затем переключился на внутреннюю связь. – Готовь салон к экстренной посадке, Эмили. Жёсткой. Это будет… не по учебнику.
Он отключил микрофон и встретился взглядом с Джейком. Никаких лишних слов. Только кивок. Доверие. Или приговор. Джейк кивнул в ответ – его пальцы уже лежали на рычагах шасси и закрылков. Молодость сменилась сосредоточенной решимостью ветерана.
– Вас поняла, капитан! – Эмили перехватила микрофон салона.
Адреналин снова ударил, но теперь это был холодный, острый инструмент. Она развернулась к салону, её поза, её голос – всё излучало вынужденную, железную уверенность:
– ВНИМАНИЕ ВСЕМ! ПРИНИМАЕМ ПОЗУ БЕЗОПАСНОСТИ! ГОЛОВА ВНИЗ, К КОЛЕНЯМ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ, ЛОКТИ В СТОРОНЫ!
Паника сменилась парализующим страхом, но дисциплина, вбитая инструктажами, сработала. Люди наклонились, обхватив затылки. Салон погрузился в напряжённую, звенящую тишину, нарушаемую только прерывистым дыханием и бормотанием молитв. Эмили повторила позу. Картер в своём кресле всё так же безмятежно храпел, его голова беспомощно свисала вниз в позе безопасности, в которую его уложил ремень и инерция.
Росс взял штурвал. Самолёт, послушный пока лишь гравитации и инерции, медленно, как сонный кит, начал снижаться к той тонкой, тёмной полоске на краю серого мира. Без приборов. Без связи. Вслепую. Гул двигателей не вернулся. Тишина была звенящей, нарушаемая лишь свистом воздуха по фюзеляжу и прерывистыми всхлипами в салоне. Серый океан медленно поднимался навстречу – всё так же неподвижный, безжизненный. Полоса приближалась, обретая детали: трещины в асфальте, проросшие кое-где пучки чахлой травы, покосившиеся огни ограждения, давно погасшие.
Капитан Росс дышал ровно, глубоко. Его глаза, прищуренные, не отрывались от конца полосы, вычисляя угол, скорость, инстинктом заменяя умершие приборы. Джейк сидел как каменный, готовый в любой момент ввести механизацию. Эмили, сжавшись, из-под лба смотрела в салон, где Маркус Ренделл, забыв о позе безопасности и даже о планшете, смотрел в иллюминатор с тем же научным изумлением, с каким, наверное, смотрел бы на открытие новой элементарной частицы. Абсурдность ситуации не отменяла его жажды понять.
Эмили хотела сделать ему замечание, но…
Удар шасси о посадочную полосу был жёстким, но не катастрофическим. Самолёт подпрыгнул, проскрежетал по асфальту, высекая сноп искр из левой стойки, и с рёвом тормозов (единственным громким звуком в этом внезапно вернувшемся мире) начал замедляться. Он катился по заброшенной трассе – мимо облупившихся ангаров, похожих на скелеты доисторических зверей, мимо мёртвой диспетчерской вышки с выбитыми стёклами. Наконец, с шипением тормозов и дрожью всего корпуса, он остановился. Двигатели сбавили обороты до холостого хода, а потом… выключились.
Наступила полная тишина.
Абсолютная, оглушительная тишина.
Ни гула двигателей. Ни ветра. Ни криков чаек. Ничего. Как будто звук выключили во всём мире. За иллюминаторами салона застыл тот же серый, безжизненный пейзаж: мёртвый залив с неподвижной, матовой водой, унылое плоское побережье, покрытое какой-то серой пыльцой вместо травы, и низкое, тяжёлое, абсолютно статичное небо. Ни птицы. Ни дуновения. Ни признака цивилизации, кроме этой треснувшей полосы и руин вокруг.
