Хрустальный желудок ангела - страница 3

Второе – для книги «Железный Дровосек» на металлических пластинах. Цинковые страницы служили частями тела Дровосека; сложенные вместе, они формировали его фигуру. Откроешь первую пластину и читаешь:

Когда умер Железный Дровосек, мы, двадцать патологоанатомов, решили подвергнуть его тело вскрытию и узнали, что лицо, грудь и правая рука его были железные. Его живот, печень, легкие, пупок и левая нога были из железа…

Переворачиваешь следующую железную страницу, и там, в середке, сердце Дровосека из мягкого и теплого бархата – ровно в том самом месте, о котором Этинген говорил на лекции в Первом Меде:

– Согласно всезнающему Далю, сердце – это грудное чрево, нутро нутра, сердо, середина…

Оно тихо лежало внутри железной груди и казалось еще живым. А-а вот он какой Железный Дровосек, уверял, что весь из железа, а сам!..

Третье сердце было для Водолаза – мифического существа из сказаний моего мужа, навеянных воспоминаниями детства, когда по дну Сергинского пруда в свинцовых башмаках и шлеме из меди и латуни ходили водолазы – искали утопленника. В сердце такого Водолаза – круглое окошко, в нем зажигается электрический свет, гаснет и вновь зажигается – как проблесковый маяк в море ночном. В окошке на маленькой табуретке сидит безмолвный смотритель и следит за работой сердечного маяка…

Особо не заморачиваясь, я сшила обычную сердечную мышцу – с желудочком, всеми делами. Но в сердцебиении крылась жгучая тайна, так и не разгаданная мной. Да и анатом Этинген чувствовал себя нетвердо в этом вопросе.

– Самое интересное, – он разводил руками, – что никто не знает, почему на третьей, в начале четвертой недели зародышевой жизни эта мышечная ткань начинает сокращаться. Нет, понятно, в каждом из нас заложена генетическая программа. Но отчего у всех людей одинаково? Может, в этот момент, – размышлял Лев Ефимыч, – устанавливается связь с чем-то высшим, которая далеко выходит за пределы земного шара? И налаживаются синхронные ритмы с мирозданием?

Голос его гулко звучал под сводами старинной аудитории-амфитеатра, которая помнила еще физиолога Сеченова («Сеченов меня вдохновил на первую бороду!»). Так же гулко разносился стук мела по доске. На парте прямо передо мной перочинным ножичком было нацарапано: «Лев Ефимыч без бороды – не Лев ЕфимычЪ».

Я с любопытством поглядывала на его слушателей. Что за курс такой? Оказалось, факультатив, совершенно необязательное занятие, а тут яблоку негде упасть.

– Фанклуб Ефимыча рулит, – объяснил мне паренек по соседству.

«Прикольный Лёва» называли его студенты, «офигенный чел», «угар мужиг», «классный чувак», «лучший препод всех времен и народов».

Байки Лёвы перелетали с курса на курс, из уст в уста, цитатник великого Мао отдыхает рядом с цитатником Этингена.

«Что, Иванушка, не весел, что ты хобот свой повесил?» – нерадивому первокурснику.

На неверный ответ: «Это у вас. А у нормальных людей?»

«Что такое У??? Недоделанный Х!!!»

«Какая кровь находится в ячейках полового члена – артериальная или венозная?» Девушка – простодушно: «Артериальная…» Ефимыч – браво: «Если бы у меня там была артериальная, я бы им стены пробивал!»

На семинаре по репродуктивным органам Лёва для наглядности сел меж двух студентов, приобнял их за плечи и откинулся назад: «А теперь представьте, что я – матка!»