Однако однажды случилось то, что Аркадия никогда не забудет, даже после смерти будет помнить и рыдать.
Увидев, как во дворе издеваются над двенадцатилетним мальчиком, с копной рыжих засаленных волос, голубыми глазами, полными слез и забавными веснушками на лице, Аркадия не вынесла. Подбежала и ударила обидчика по лицу. Малой убежал, поняв, что за него заступились, а для Аркадии настал судный час.
Схватив за руки и за ноги, уже к тому времени выпускники одиннадцатого класса, отнесли ее в женский туалет, в который без стеснения вошли, и окунули голову Аркадии в унитаз, пустив воду.
Аркадия чуть не захлебнулась, но после того, как швырнули на пол, мокрую и еле соображающую, один из хулиганов, расстегнув брюки, запустил пятерню под юбку девушки, и она впервые в жизни оказалась так близко с мужчиной.
Она не надеялась на помощь остальных. Они ржали и снимали на телефон, как она плачет и рыдает, бьется и пытается убежать…
И вдруг на какое – то мгновение ей показалось, что она видит позади ребят его. Славика. В обличии того самого мальчика, который так быстро сбежал и даже никого не позвал на помощь. Она почувствовала вдруг чье – то тепло, коснувшееся сначала ее плеча, а затем и всего организма.
Парень, который уже был готов чуть ли не зубами впиться в ее оголенную грудь, вдруг отступил и, быстро застегивая штаны и утирая с рук что – то красное, кинул нечто блестящее в одну из кабинок и приказал остальным уматывать.
– Сла…вик…
Он склонился над ней и, посмотрев немигающим взглядом, сказал:
– Твое время пришло.
И последнее, что успела спросить Аркадия, прежде, чем увидеть темноту, было это:
– Ты видишь меня?
И Славик успел кивнуть. После чего коснулся губами ее лба и Аркадия, впервые в жизни плача от счастья, ушла за ним во тьму.
Записки мерзкой личности.
«Сын Анхиза, поверь: в Аверн спуститься нетрудно
День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться-
Вот что труднее всего! »
Вергилий «Энеида».
«Мы идем в тишине по убитой весне,
По распятым во сне и забытым совсем».
Вадим Кузьмин.
Голое тело положили в гроб поверх кисеи. Формалина не пожалели. Белую блузку и брюки, разрезали на две половины и положили сверху, кое-как заправив края вдоль стенок гроба. Пиджак одели полностью. Правая рука была вывернута. Кисть загнута. Пальцы сжаты так, что фиолетовые ногти на несколько миллиметров впились в мякоть ладони. Даже меня на судебной медицине учили снимать трупное окоченение. Правая рука, бинтом, наспех привязана к левой. Ногти так и остались необрезанными, хотя я просил привести их в порядок.
– А вы за подушку, разве платили?
Я не стал спорить и второй раз все оплатил.
–Скажи, ты меня понимаешь?
–Да, – сдавленным выдохом вырвалось из неподвижного рта. Накрыв ее курткой, я помог довезти каталку до лифта.
На двадцать больных неврологического отделения была одна медсестра. С тяжелыми пациентами ночевали родственники. Посреди ночи мать могла разразиться смехом или истошным воплем от которого кровь стыла в жилах.
Я практически не спал. Мне было жутко.
Утром, оставив триста рублей санитарке, я уходил на работу. Это был самообман. Когда бы я не возвратился, памперс был полон, одеяло скинуто, а мать лежала на краю кровати.
Пока кормили через зонд, еду можно было контролировать. Затем, когда мать начала глотать, все что я приносил, к вечеру исчезало.
