Хорошо знакомый белый коридор и ряды однотипных дверей: плотно закрытых, полуприкрытых и распахнутых настежь. Всю ночь ей снились странные сны, заставляя просыпаться от дробного стука испуганного сердца, бьющегося в груди заполошной пташкой. Проснувшись в последний раз, Лида решила больше не пытаться уснуть, а сидела у окна, поджидая первые косые лучи розовеющего над городом рассвета. А теперь, крадучись, шла по бесконечному белому коридору и заглядывала в открытые двери. Что она искала? Никто не мог дать ответа на этот вопрос. Наверное, она искала последнюю знакомую ей ниточку, которая тянулась в прошлое. Она помнила его имя. Кеша. Он тоже где-то здесь, в одной из этих безликих комнат…
Дверь в его палату была закрыта, но Лида, ни секунды не сомневаясь, нажала на ручку и проскользнула внутрь, снова прикрыв за собой светлую дверь. Белоснежные бинты с ног до головы надежно кутали тело пострадавшего, пряча его от постороннего взгляда. Только бледное лицо с болезненно заострившимся кончиком носа застенчиво выглядывало из бесконечных слоев марлевого кокона. Лида молча села у его кровати. Склонив голову набок, она внимательно изучала едва знакомые повзрослевшие черты, пытаясь вспомнить, кто он такой и какая между ними может быть связь. Ответом была безмолвная пустота. Она словно стояла перед глухой бетонной стеной, замурованная живьем в бесконечном узком коридоре.
Через закрытую дверь уже доносились звуки просыпающейся от короткого летнего сна больницы. Лида с сожалением поднялась со стула и направилась к своей палате. Ей не хотелось лишних вопросов. Она придет сюда днем.
Скучный завтрак и надоевшая, как горькая редька, перевязка. Не менее надоевшие вопросы о том, вспомнила ли она хоть что-нибудь. Нет, она ничего не помнит. Только свое имя.
Алла Владимировна с явным неудовольствием покачала головой, уловив раздражение в голосе девочки:
– Лида, мы пытаемся тебе помочь. Почему ты сердишься?
– Извините, Алла Владимировна. Просто плохо спала сегодня, – почувствовав укол совести, опустила глаза Лида.
– Боли? – глянули на нее добрые карие глаза.
– Нет. Сны какие-то дурацкие, – задумчиво ответила девочка, пытаясь вспомнить хотя бы один из них.
– Бывает, – кивнула медсестра и улыбнулась. – Ну, я пойду, а ты ложись. Может получиться поспать хоть немного.
– Хорошо, – не стала спорить Лида.
Вместо того, чтобы последовать совету медсестры, она выглянула в коридор, проверяя, закончился ли утренний обход. Ей снова захотелось навестить своего таинственного друга. Самое активное движение уже прекратилось, и Лида, нерешительно ступая еще не до конца поджившими ступнями, двинулась к двери знакомой палаты. Прежде чем войти, она на секунду замерла, прислушиваясь к невнятному шуму в глубине. Кто-то тихо приговаривал и звенел металлической уткой. Кажется, она не вовремя, – подумала девочка и отшатнулась назад. В этот момент дверь палаты распахнулась и в проеме показалось румяное лицо Аллы Владимировны.
– А ты что тут делаешь? – удивилась медсестра. – Я думала, ты спать будешь.
– Ну, понимаете, – замялась Лида. – Я, кажется, знаю этого мальчика.
– Да что ты говоришь? Ты его помнишь? – заволновалась Алла Владимировна.
– Не совсем. Но я знаю его имя. Его зовут Кеша, – неуверенно ответила она.
– Точно. Это Иннокентий Калитин, – подтвердила женщина.
– А можно я около него посижу? Может, еще что-нибудь вспомню, – попросила Лида.
