Медсестра на секунду задумалась, затем энергично закивала:
– Да, хорошая идея. А может, и он, как очнется, расскажет, что знает про тебя.
Аллу Владимировну мучила мысль о том, что приближается время выписки и если за два-три дня Лида так ничего и не вспомнит, тогда девочку придется отправить в интернат или детский дом до установления личности ее родственников.
С этого дня Лида подолгу сидела у его постели и пыталась думать. Информации было критически мало. Ее память, словно новорожденный ребенок, смотрела в окно невинными, широко раскрытыми глазами. Пустая книга, где написаны первые строчки. Короткие, обрывистые мысли ни к чему дельному не приводили.
Кеша лежал неподвижным бревном уже полные две недели, ни на секунду не приходя в сознание. Ожоги его заживали крайне медленно, что вызывало на лице лечащего врача выражение недоумения и некоторой растерянности. Молодой парень. Вроде бы все как на собаке должно заживать, а гляди-ка.
Никто уже не удивлялся присутствию у его постели молчаливой девочки. Никто не задавал ей вопросов, а она просто продолжала сидеть рядом с ним долгими томительными часами.
В день перед выпиской Алла Владимировна задержалась в ее палате дольше обычного.
– Лида, постарайся вспомнить свою фамилию. Мы должны найти твоих родственников, иначе придется отправить тебя в интернат. Ты понимаешь это? – взмолилась она.
– А что такое интернат? – недоуменно спросила Лида.
– Это место, где живут дети, у которых нет родителей. А иногда и те дети, которых родители не могут забрать по какой-то причине, – объяснила медсестра. – Ну, или в детский дом. Но нам повезло, спортивный интернат неподалеку согласился принять тебя на время. Там работает моя сестра. Я смогу тебя навещать.
– У меня нет родителей? – грустно спросила девочка.
– Уверена, что есть. Ты просто их не помнишь, – смягчила свои слова Алла Владимировна.
– Ничего не помню, – хлопнула Лида ладонью по наморщенному лбу.
– Ладно. Ты постарайся сильно не переживать, Лида. В интернате живут неплохие ребята. Я думаю, ты найдешь себе друзей. А как придет в сознание твоя тетя, она нам все расскажет и заберет тебя оттуда, – попыталась утешить ее медсестра.
– Моя тетя? – тупо спросила девочка.
– Да. Вы вместе попали в аварию. Помнишь? – внимательно посмотрела на нее медсестра.
– Нет, – помотала головой Лида. – Ничего не помню. А можно ее навестить?
– К сожалению, нельзя. Твоя тетя очень сильно обгорела и находится в отделении реанимации. Состояние пока очень тяжелое, – нахмурилась Алла Владимировна, ругая себя за болтливость. Девочке ни к чему испытывать дополнительный стресс.
– Хорошо, – не стала спорить Лида и по привычке отвернулась к окну, показывая, что не желает продолжать разговор.
Трехэтажное голубое здание интерната блестело свежевымытыми стеклами. Яркая зелень цветущих кустарников и возвышающиеся над ними стройные осины, тополя и коряжистые дубы, аккуратные цветочные клумбы и чисто выметенный двор придавали месту, так нужное ее душе умиротворение. После мучительных попыток вспомнить хоть что-нибудь, Лида желала лишь одного, чтобы ее хоть ненадолго оставили в покое. Позволили ей немного оглядеться и научиться жить в новой реальности. Алла Владимировна вела ее за руку, как девочку из детского сада. Лида не возражала. Сейчас ей как никогда требовалась помощь и поддержка. Алла Владимировна стала ее первым другом и совсем не чужим для нее человеком.
