Но делаю от него всего один шаг…
— Лесь, — Ольховский тормозит меня, хватая за руку.
Но не как в прошлый раз. Никакой грубости и силы. Просто мягко и уверенно его пальцы окружают мое запястье. И я торможу на месте сама. От неожиданности.
Медленно оборачиваюсь, попадая под серьёзный и жутко пронзительный взгляд Максима. И, кажется, в его глазах читается самая настоящая мольба.
— Олесь, я знаю, что не сдам, — почти беззвучно, одними губами проговаривает Ольховский и настойчивее пальцами сжимает мое запястье так, что меня почему-то мгновенно бросает в жар… — Помоги мне, пожалуйста…
Я замираю. Это неожиданно. И даже как-то жалостливо. Ольховский вглядывается в мое лицо, словно я реально его последняя надежда. Он умоляюще хлопает своими темными ресницами. И я, как под гипнозом, зависаю на его карих глазах...
— Олеся, мы тебя ждать долго будем? — в наш странный «разговор» с Максимом врезается голос того, кто быстро возвращает меня в реальность.
Алекс появляется рядом, как из-под земли. Сложив руки на груди, он сначала бросает недовольный взгляд на меня, потом на Максима, а потом замечает и мою руку в ладони Ольховского. На лице Алекса вспыхивает плохо скрываемое недоумение.
Это крах! Съедаемая чувством стыда, я выдёргиваю своё запястье из рук Максима так резко, насколько могу. И уже собираюсь насыпать гору оправдательных слов в свой адрес…
Если бы не Ольховский...
— А ты не видишь, что мы, вообще-то, разговариваем… Отвянь, — вонзаясь в Смирнова злющим взглядом, он демонстративно запихивает уже свободные ладони в карманы толстовки.
— Здесь идет репетиция. А ты мешаешь и отвлекаешь, — недовольно озвучивает Алекс.
— Если я тебе мешаю, Смирнов, то возьми и покинь помещение.
— Покинешь помещение сейчас ты, Ольховский. И скорее всего, вперед ногами, если не будешь следить за базаром.
— Че-е-е? — Максим неожиданно делает резкий шаг к Смирнову и приосанивается.
— Повторяю для глухих. Дверь за твоей спиной - топай отсюда.
А стою как вкопанная, с ужасом наблюдая, как Алекс, перестав скрещивать руки, медленно подкатывает на них манжеты рубашки, не переставая смотреть на Ольховского. Максим проигрывает Алексу в росте, но он однозначно шире и мощнее в плечах.
И вот ни при каком раскладе мне бы не хотелось узнать, кто из них ловчее и сильнее. Вижу как Ольховский, достав руки из карманов, делает разминающий поворот шеей и сжимает кулаки.
А дрожащий и набирающий обороты собственный стук сердца подсказывает мне, что делает он это не потому, что немного затекли пальцы.
— Ты, Алёша Смирнов, ещё не дорос мне указывать, — задиристо хмыкает Ольховский. Широко расставив ноги, он глыбой фиксируется перед своим собеседником. — Ясно?
И я впервые вижу, как всегда, спокойное лицо Алекса искажается гневной гримасой…
Ой-ой… Бросаю взгляд на сцену в поисках желающих развести этих двоих, но там жужжащей толпе под софитами не хватает лишь попкорна. Буквально заставляю себя влезть в мужскую перепалку.
— Максим, уйди, пожалуйста, — я резко одергиваю его за рукав толстовки.
Вернув все внимание мне, он шумно вдыхает воздух, видимо, собираясь высказаться, но… Ничего не происходит. Ольховский как будто зависает, слегка приоткрыв рот. Смотрит то на меня, то на Алекса… То на Алекса, то на меня…
А потом, прищурившись, расплывается в загадочной улыбке, а его плечи расслабленно опускаются. Выжидательно замираю и я, смотрю на улыбающегося Максима. И меня это не успокаивает, а наоборот, пугает...
