Запыхавшийся Георгий, положив буханку прямо в мои руки, неустанно лаял и передавал слово в слово, что слышал от другого лазутчика который служим придворным псом при дворце Императора. И я, покорно пошёл пешком по тропинке, что вела в самые дебри леса – дабы передать сие послание Тому. Нашёл я того, когда уже смеркалось и доедая остатки мякиша, не собирался идти обратно. Ведь скоро наступит глухая ночь. Распоряжение Тома было коротким – наслать стаю Диких Псов на солдатов Петра III. Я улёгся калачиком на траве, а псы рванули словно одичавшие лошади в сторону помойки и я лишь слышал, как их лапы топчут землю. Под рокот их многоногой армии я уснул и проснулся посреди глухой ночи. Из земли до меня доносились крики, вопли и звуки выстрелов. Я подскочил и будто ошпаренный кинулся в сторону свалки. За мной уже бежал Том и обогнав, скрылся из виду. Я лишь слышал его дыхание и стук собачьего сердца, что выпрыгивало из груди. Бежал я час или полтора и очутившись у начала опушки, завидел, что ту охватило пламенем. Псы разбегались кто куда, а помойка воняла. Укрывши следы врагов чёрным дымом, она сбивала с толку Диких Псов, а меня и вовсе заставила потерять сознание. Надышавшись угарных газов я лежал посреди опушки, а псы бешено носились, туша хвосты и снова бросались в огонь, получая в нем не только ожоги, но и раны от выстрелов. Отчаянным визгом и воплем детей была переполнена свалка, но я ничего этого не мог видеть, потому как пролежал без сознания всю ночь.
Пришёл в себя рано утром, когда на меня вылили ведро воды и я оказался связан. Со всех сторон доносились стоны и я не сразу понял, что мы уже далеко от свалки. Я слышал человеческие голоса, что смешались со знакомыми мне и принадлежали моим братьям, да сёстрам, а другие были совершенно чужими. Те звенели яростью и насмешками. Люди что пришли в наш дом и сожгли его дотла. Люди, что связали меня и моих братьев, везя куда-то на повозке, не заботясь о том, что отобрали нашу свободу. Я приник и слышал разговоры солдат о нападении на них каких-то бешеных дворняг, живших на свалке. Солдаты не ожидали, что против них выступит наша армия, сочтя это совпадением. Потому они лишь отпугивали их дымом и поджигая свалку, стреляли без разбору. Выпрыгивающие из огня, разъярённые псы рвали их глотки, а те стреляли по ним из пистолей. Заслышав это, моё сердце сжималось и я надеялся в глубине души, что Дикие Псы как обычно залижут раны и скроются в лесу. Но прислушиваясь снова и снова я понимал, что если выжила половина – это уже хорошо. Между тем, разговоры солдат не умолкали и многие из них, вспоминая кровавую бойню, говорили что палили без разбору и пулями ранили не только собак, но и убили детей. По всхлипам своих братьев, я понимал что на их глазах беспощадно казнили нашу родню и оставили гореть в кострище. Я не видел, тех с кем сейчас разделял свою скорбь и горе, ведь всем нам завязали мешки на головах и везли куда-то, лихо катя повозку. Я был в отчаянии. Я надеялся, что моя семья жива и скрывшись в лесу, они будут ждать нашего возвращения, если нам удастся спастись. Солнце пекло на плечи и обжигая солдат в мундирах, старалось задержать их передвижение. Но к обеду, заслышав великое множество улюлюканий, я вдруг зачуял запах. Я услышал его так рядом, будто он стоит у меня над головой и говорит тихим шёпотом:
– Что за беспредел? Что происходит? Боюсь – это опасное мероприятие может настроить народ на бунт!
