***
Пропитанный терпким привкусом предновогодней эйфории воздух будил в душе трепетные нотки предчувствия сказки. И природа на славу постаралась, внесла лепту. Господствовавшая неделю над городом метель, приодела округу в роскошные наряды.
Я шла на работу мимо кокетливых елей, с искрящимися на солнце шубками. И настроение улучшилось. В душе зарождался оптимизм.
После полудня позвонила Роза, предложила встретиться.
– Привет, подруга! – зло проговорила она, едва я покинула территорию комбината.
Я не поняла тона подруги.
– Как же, не понимает она! – вновь зло огрызнулась Роза. И тут на меня посыпались обвинения в предательстве и хитром умысле.
– Ты, думаешь, я ничего не знаю? Как ты увела у меня Геру? Я, «идиотка», ему о тебе рассказывала! А он?!
– Послушай, – перебила я Розу, слегка коснувшись плеча. Лицо подруги исказила гримаса боли.
– Лицемерка! – закричала она.
– Роза, послушай! – повторила я, – Все не так, как ты думаешь,
– Прекрати! Дрянь! – снова закричала Роза, – Влад видел вас, как вы целовались.
– Что?! – выдохнула я удивленно, пешеходы, снующие мимо, дружно оглянулись.
– У меня нет причины не доверять Владу. И зачем ему обманывать? Я доверяла тебе, а ты, казавшаяся мне простушкой и недотрогой, в действительности оказалась дрянью, – договорив жалящие ядом слова, Роза развернулась и ушла.
Оставшись одна, я вдруг почувствовала себя перепачканной в грязи. Слова подруги звенели в ушах. Больнее было оттого, что подруга не верила мне. Поверила Владу.
Домой, я не просто торопилась, а летела. Чтобы отгородиться, от всего мира. Позволить себе расслабиться.
– Что случилось? – спросила, чуть позже войдя ко мне мама.
– Поссорилась с Розой, – промямлила я, приподняв голову с подушки. Мама молчала, надеясь услышать что-то еще. Я вкратце пересказала обвинения подруги.
– Ну что тут скажешь. Несправедливо, конечно. Роза потом поймет. Но как бы поздно не было…
К полуночи я успокоилась. Неприятный осадок на душе от разговора с подругой понемногу улегся. Дрожь колотила к утру. Подскочила температура. Невыносимо болела голова.
По городу уже неделю ползли слухи о гуляющем вирусе гриппа.
Мама, волнуясь за меня, позвонила на комбинат. Побоявшись рисковать с температурой, вызвала доктора. К вечеру, несмотря на выпитую за день горсть таблеток, состояние ухудшилось. Я бредила, ворочаясь в разгоряченной постели. Только ближе к утру забылась спокойным сном.
Проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь, что со мной, день или ночь. Сквозь плотно задернутые шторы едва просачивался свет.
В полумраке комнаты чувствовалось безмолвное присутствие человека.
«Мама взяла из-за меня отгул?» – предположила я, вспомнив, что со мной случилось.
Приподнявшись на локте в ожидании увидеть мамино лицо, наткнулась на нечто странное… «Оказывается, я еще брежу».
Захотелось ущипнуть себя, проснуться, но только не бредить.
Гаспар! – озвучила еле слышно я имя того, кем бредила.
– Я здесь, – услышала в ответ, – Как ты себя чувствуешь?
– Брежу.
Голос настолько ослаб. С трудом удавалось двигать губами.
– Ты, ведь не здесь? Ты, плод бреда, правда?
– Я не бред. Я здесь. Перед тобой.
– Неправда! Это не ты. Мираж, – шептала я, ощутив навалившуюся усталость. Отяжелевшие веки прикрыли глаза.
– Я не мираж! – взмолился голос, и я почувствовала прикосновение прохладных пальцев к ладони. Затем теплое и мягкое коснулось запястья.
Постепенно я пришла в себя. На стуле, возле постели сидел Гаспар. В голубых бездонных глазах застыла грусть.
