"В его жилах течёт кровь кочевников," – эти слова прозвучали как заклинание, как молитва, как обещание. В них слышался голос предков, голос тех, кто веками хранил свободу этой земли, кто пас табуны под высоким небом Ала-Тоо, кто знал язык ветров и разговор звёзд.
Бирназар бий замолчал, словно прислушиваясь к чему-то – может быть, к голосу своего сердца, а может быть, к шёпоту духов предков, незримо присутствовавших в юрте. Его молчание было подобно паузе между ударами большого бубна на празднике – такое же значительное, такое же полное скрытого смысла.
А потом его голос зазвучал снова, и в нём была сила пророчества: "Пусть имя его будет Жылкыайдар…" И это имя прозвучало не просто как набор звуков – оно прозвучало как судьба, как заклинание, как обещание будущего. В нём слышался топот коней – жылкы, наша гордость, наша сила, наша свобода. В нём сиял свет луны – айдар, вечный путеводитель путников, мудрый советчик, хранитель тайн ночного неба.
"Быть сильным как наши кони и мудрым как свет луны…" – эти слова легли на плечи новорождённого как благословение, как груз и как дар одновременно. В них была вся мудрость народа, вся его история, все его надежды на будущее.
И каждый, кто был в юрте, почувствовал, как эти слова отозвались где-то глубоко внутри, словно задели древнюю струну, натянутую между прошлым и будущим. Даже огонь в очаге, казалось, загорелся ярче, словно подтверждая правильность выбранного имени, словно само пламя, хранитель домашнего очага, благословляло этот выбор.
А за стенами юрты величественно высились горы, безмолвные свидетели тысяч подобных наречений, но даже они, казалось, придвинулись ближе, прислушиваясь к словам Бирназар бия, словно понимая: сейчас рождается не просто новое имя – рождается новая судьба, новая история, которая станет частью великого сказания о кыргызском народе.
Бывают такие мгновения, когда время словно замирает, как замирает горный орёл перед решающим броском. В такие моменты сам воздух становится густым и звенящим, будто в нём растворено предчувствие чего-то великого. Именно таким было то мгновение, когда слова Бирназар бия прозвучали в притихшей юрте.
Его голос был подобен голосу самих гор – такой же глубокий, такой же значительный. В нём слышалась не просто власть человека над людьми, но та особая сила, что даётся свыше, когда устами смертного говорит сама судьба. И те, кто находился в юрте, почувствовали это – так чувствует чабан приближение грозы за много часов до первого раската грома.
Казалось, что сами духи предков спустились с заснеженных вершин, чтобы быть свидетелями этого момента. Их незримое присутствие ощущалось в каждом углу юрты, в каждом колебании пламени в очаге, в каждом движении войлочных стен, которые словно раздвинулись, пропуская невидимых гостей.
Айжаркын, держа сына на руках, слушала слова Бирназар бия, и каждое из них ложилось ей на сердце, как ложится первый снег на осеннюю землю – чисто и значительно. Когда прозвучало имя – Жылкыайдар – она почувствовала, как что-то дрогнуло в её душе. Это было похоже на то чувство, что испытываешь, когда после долгих поисков находишь что-то давно потерянное и очень важное.
Её глаза наполнились слезами, но это были не слёзы горя, которые она так часто проливала в последние месяцы. Это были слёзы надежды – прозрачные и чистые, как горные родники, питающие великие реки. В них отражалось будущее – не ясное ещё, но уже обещающее что-то большее, чем простая человеческая судьба.
