И только лошади летают вдохновенно - страница 25

До тех пор, пока я не вошла в денник.

Где Рыжуль стоял на трех ногах, бережно придерживая правую заднюю на весу и иногда осторожно опираясь лишь на зацеп. Путовый сустав отек, но не так, чтобы очень сильно. Я дотронулась до ноги, Рыжуль вежливо, но непреклонно попросил ее обратно. И я пошла звать местных.

Рыжуля стоял в той же позе, ногу при дотрагивании отнимал. Жена начкона попыталась меня успокоить тем, что, раз не злится и не дергает ногой, все не так плохо, но меня это не впечатлило. Моя лошадь – вообще такое существо, что, после всех наших «приручалок», начни он вырывать ногу и пытаться отбивать по нам – я бы, наверное, сразу умерла от разрыва сердца. Но и так все выглядело достаточно плохо.

До сих пор не знаю и не понимаю, как он мог так травмироваться. Конюх ничего внятного сказать не мог, больше никого на месте событий не было. Но тогда не было времени проводить расследование. Нужно было срочно что-то делать.

Звоню Инне, нашему лучшему ветеринару. Она приехать не может – ее вообще в Минске нет. Спрашивает, как выглядит нога, может ли конь вообще на нее ступать, и, услышав, что нет, озабоченно бросает: «Плохо!»

«Насколько плохо?» – холодея, выдыхаю я. «Может быть перелом… – предупреждает она, но тут же торопливо добавляет: – Но вы не отчаивайтесь, может, все не так страшно…»

Предлагают позвонить ветеринара из Ратомки. Во мне все противится этому выбору, но – у нее есть машина, рентгеновский аппарат, а это в данном случае весомые преимущества, и к тому же она соглашается приехать. Правда, только после обеда. А пока нужно делать компресс из снега. Каждые 40 минут.

День проходит как в тумане. Я тупо набираю в целлофановый пакет снег, прижимаю к больной ноге, держу, пока из пакета не начинает капать, потом сижу в домике, бесцельно глядя в одну точку, а через полчаса вновь иду за очередной порцией снега.

Все сочувствуют, приходят справиться о состоянии болящего, кто-то притаскивает охапку сена, кто-то периодически заглядывает, чтобы угостить Рыжулю сушками, а из моей головы испарились все мысли, кроме одной: «Только бы не перелом! Только бы не перелом!»

Обещанное «после обеда» затягивается. Я звоню еще трижды, каждый раз слышу заверения, что о нас «не забыли». Это, конечно, радует, но Рыжуль уже совсем не может стоять – тяжело все время опираться на одну заднюю ногу, а переносить вес на больную он не может. В результате здоровая нога отекает, пожалуй, еще больше, так что даже трудно понять по внешнему виду, какая из них травмирована.

А еще конь начинает копать. Я впадаю в панику, но колик, к счастью, нет. Видимо, он просто хочет лечь, пытается подогнуть передние ноги, но тогда нужно опереться на задние, а это – больно…

Наконец, в полшестого, когда в конюшне остались, кроме меня, только двое сотрудников, звонит ветеринар: «Я уже выехала. Где-то через час буду». И тут – ну не может же этот день закончиться просто так! – во всем районе вырубается электричество. Авария на подстанции. А на улице, между тем, уже темнеет.

Снова звоню ветеринару – может, она успеет приехать до темноты? Постарается, но рентген сделать нельзя будет… На всякий случай, ищем фонарик (хоть какой-то источник света) и «раскулачиваем» на него одного из частников, взамен обещая показать ветеринару двух его лошадей.

Захожу к Рыжуле – он уже лежит, жует сено. Видно, что ему так легче.

Через полчаса становится совсем темно, зато (о, боги!) появляется электричество. Как мало нужно все же для счастья! А еще через полчаса прибывает «скорая помощь».