играл Гайгер, но на безрыбье жаловаться не приходилось.
– До выступления пять дней, – говорил менеджер после прогона первой
партии. – Ни о какой Италии и речи быть не может! Все эти свои дела
уладишь после выступления. Я завтра же распоряжусь подобрать тебе
инструмент рангом повыше, если нужно – возьмём напрокат. Однако сам
понимаешь, расходы…
Разумеется, Гайгер понимал, знал, каким человеком был этот менеджер.
Выходило всё так, что с непокорным футляром приходилось смириться, по
крайней мере на какое-то время. И вот уже сидя в кресле с бокалом холодного
вина – той небольшой роскоши, которую скрипач в данной ситуации
рассматривал как средство для достижения терапевтического эффекта – он то
и дело бросал взгляд на футляр.
«Да какого же чёрта!?» – мужчина не находил себе места. – «Как такое может
быть? Я точно помню этот ключ. И замок этот! Что этот мастер о себе
возомнил. Мы таких не устанавливаем, это не наше… Да он просто не хочет
работать, вот и всё.»
Гайгеру не пришлось себя упрашивать лечь спать. Несмотря на недавний
перелёт и ожидаемый джет-лаг, теперь он валился с ног от усталости, и, оказавшись на кровати, глаза его закрылись сами собой.
Посреди ночи Гайгер вдруг почувствовал, что чёрная пелена, окутывавшая его
сознание, медленно сползает, повинуясь неведомо чьей-то воле. Недовольно
засопев и протирая глаза, мужчина увидел яркие зелёные цифры, висевшие в
воздухе над его прикроватной тумбой. Электронные часы показывали без
четверти четыре, скрипачу сделалось досадно, что и сон его был бесцеремонно
нарушен, лишая, пожалуй, последнего оплота уверенности хотя бы в малом
контроле над своей жизнью.
– И кому в голову пришла идея слушать музыку в такое время…? —
вопрос повис в темноте, очевидно, не найдя пути, куда он был адресован, смысл этих слов вернулся тому, кто их произнёс. – Музыка? Какого
чёрта?!
Поднявшись в постели и прислушавшись, мужчина убедился, что странная
мелодия доносилась из гостиной. Это была мелодия без слов, мотив которой
Гайгер очень быстро узнал. Так звучала одна из его партий в предстоящем
концерте, как раз эту часть он репетировал с коллегами минувшим днём. Но
откуда эта мелодия была здесь? Кроме того, и в этом не было ни малейшего
сомнения, мелодия исполнялась на скрипке. Гайгер отчётливо различал каждое
движение смычка, трущегося о соответствующую струну. Это были звуки, на
которые была способна лишь его собственная скрипка, та самая, что по
странной иронии судьбы оказалась узницей своего футляра.
– Да быть того не может....
Встав с кровати, мужчина медленно, стараясь не издавать ни малейшего звука, подошёл к двери, ведущей из спальни в гостиную. Он помнил, что перед тем
как пойти спать, оставил ночник включённым в прихожей, такая была
привычка, и скрипач не намеревался её менять. Однако теперь, глядя сквозь
небольшую щель между дверью и косяком, он увидел другой источник света.
Футляр оставался на том самом месте, куда Гайгер его водрузил, вернувшись домой. Однако теперь, из-под той части футляра, которая играла
роль крышки, исходило мягкое, синее свечение. Ровное, плавное свечение не
пульсировало и не искажалось, просто просачивалось из-под плотно
примкнувшей крышки, проникая в темноту ночи. У Гайгера не оставалось
никакого сомнения, что и мелодия, продолжавшая звучать, доносилась оттуда
же.
Вопреки здравому смыслу, мужчина не испытал чрезмерного удивления.
Ситуация явно не укладывалась в рамки нормального положения вещей, но
