– Ну, ты и пацан, – с осуждением сказал он. – Греби ровнее!
Мне было стыдно перед Тоней. Я понятия не имел, что он специально гребёт сильнее меня! Его нападки я воспринимал болезненно.
– Нет, ты меня заколебал, – пренебрежительно сказал он и самонадеянно добавил: – Слушай, давай-ка к Сергею. Я сам попробую.
Я покорно пересел на нас лодки к Сергею, стараясь быть спокойным. Всё равно он устанет. И уступит мне место. Тоня, как мне показалось, с недоумением посмотрела на меня. Я, разумеется, предположил худшее. Дескать, она подумала, что я слабый, безвольный. Я чуть не взорвался с досады!
Меня неприятно удивило беспардонное поведение своего товарища. Нельзя унижать человека вообще, а перед женщинами – особенно. Он всегда был, как я считал, адекватным. Сейчас я отказывался верить своим глазам и ушам. Его словно бы подменили.
Пётр, как и я, грести не умел. Когда он опускал вёсла в воду, он обрызгивал нас с Сергеем. Я сделал ему замечание.
– Если не нравится, можешь выйти, – ответил он.
Незаметно мы оказались на середине озера, через которое текла река. Озеро было вытянутое, как кишка, и напоминало широкое русло. Подул освежающий приятный ветерок, разогнав ненавистных комаров и мошек. Солнце уже село, но по-прежнему было светло. Тишину нарушали скрип уключин и эпизодический нервный смех Светы.
Пётр, опуская вёсла в воду, по-прежнему поднимал брызги. Вода замочила мои рукава и брюки. Я с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать ему замечание. Если я сделаю ему замечание, он подумает, что я демонстративно унижаю его перед женщинами. Казалось бы, и Сергей, окатываемый брызгами, тоже должен был возмутиться, но он только морщился.
– Ты можешь потише? – не выдержал я, когда он в очередной раз богато окатил меня, замочив рубашку и брюки. – Я уже весь мокрый.
– Выходи, коли не нравится.
– Я тебе серьёзно говорю! Давай потише. Всё равно до Оки не догребёшь.
– А мы, разве, в сторону Оки плывём? – усомнилась Наташа.
– Если этого посадить на вёсла, – Пётр пренебрежительно указал на меня, – он нас до Волги довезёт!
Река Серёжа, по которой мы катались на лодке, была притоком Тёши. Тёша – Оки. Ну, а Ока впадала в Волгу.
– Может, вернёмся назад? – предложила Тоня.
– Назад так назад, – согласился Пётр и развернул лодку.
Теперь лодка шла значительно тяжелее.
– Видимо, против течения, – догадалась Света.
Все согласились с ней.
– Ладно, уступаю, – сдался Пётр.
Я старался грести аккуратно, без брызг, налегал изо всей силы, до треска в спине. А лодка по-прежнему не получала достаточного ускорения. Не шла быстро и хоть ты умри. Я не умел грести. Но мне всё равно казалось, что виноваты вёсла. Это якобы дубовые вёсла не слушаются рук!
– И-и раз! – азартно считали девчонки. – И-и раз!
Я увидел, что нас быстро догоняет лодка с единственным человеком. Он сидел на корме, загребая по очереди с левого и правого бортов. Этим человеком оказался сухощавый старик в ветровке. Поравнявшись с нами, он победно засмеялся и рифмовано сказал:
– Мальчишки, мальчишки, снимите штанишки, – наденьте юбчонки и будьте девчонками!
Он оторвался от нас, как на моторе. Мы только его и видели. Его лодка была легче и уже нашей. Он был один, а нас-то – шестеро.
Пётр опять решил грести.
– Подвинься-ка, – сказал он. – А то приплывём завтра утром.
Лодка сразу начала сбиваться с прямого курса, постоянно заворачивая в мою сторону. Пока я выравнивал ход, Пётр отдыхал.
