Но никто не появился. С трудом обретя дар речи, Олег, справившись с волнением, нерешительно произнёс: – Привет, Танечка.
– Привет, милый. С приездом, тебя, – ответила девушка ласково, лучащиеся глаза сияют счастьем, – как доехал?
– Да в общем-то, нормально, – и в надежде рассеять все сомнения, Олег решился спросить относительно ребёнка, что невольно лишил покоя, – племянник?
– Почему племянник? Наш ребёночек, наша кровинушка, – с гордостью и восхищением ответила Таня.
– Как наш? Откуда? В письмах ты же ни разу не упоминала об этом? – ничего не понимая, в полной растерянности ошарашено смотрел Олег на девушку.
Таня не в меньшей степени оказалась удивлённой и к тому же, она посчитала себя ущемлённой.
– Как это не писала? – но кроме этих слов, больше ни слова не сказала.
– Вот так и не писала, – слова, видимо, прозвучали холодно, и Таня, не дожидаясь никаких объяснений, закрыла перед самым носом Олега дверь. Но не только дверь, как показало дальнейшее, само будущее, счастливое будущее с любимое захлопнулось перед ним в этот миг.
Ему бы поспешить следом, просить прощения, но гордыня, проявившая себя не вовремя, не позволила сделать решительный шаг навстречу счастью. Сколько влюблённых пар разрушено этим ничего не стоящим, но всепоглощающим чувством, именуемым – гордыня. Редко находятся люди, способные перешагнуть через него, на секунду затмевающего собою всё вокруг. И насколько они бывают счастливы, что сделали это, что не позволили минутной слабости пересилить себя. Буквально в ту же минуту вспомнилось произошедшее минувшим летом.
…Небольшая скрытая от любопытных взглядов, лесная полянка, окружённая непроходимыми зарослями орешника, чуть в сторонке от которой протекает небольшая речка, образовавшаяся от бьющего из-под земли родника. А воздух такой духмяный: и сейчас, как вспомнишь, голову кружит. Только-только скошенная трава парит под солнцем, распространяя неописуемый аромат, ромашки колышутся на ветру своими белыми головками. На Тане соответственно погоде лёгкое ситцевое платье, облегающее стройную девичью фигурку, когда же она оказывается с солнечной стороны, то и вовсе кажется обнажённой, словно на ней ничего и нет. Мы с ней только вдвоём на этой полянке, Таня, сидя на траве, плела венок из лесных цветов.
Мы и сами не успели ни понять, ни осознать, как всё произошло: руки стали ласкать послушное и податливое девичье тело, губы слились в поцелуе с губами. И вот уже обняв её упругое тело, Олег почувствовал биение, рвущегося наружу девичьего сердца. Да и у него самого сердце готово было выпрыгнуть из груди. И только губы, горящие жадные губы горячо шептали: я люблю тебя! Я люблю тебя. Дальнейшее произошло столь стремительно, словно в далёком сне…
И всё же сознание, разум не спешили признавать правду. Почему в таком случае, она умолчала о последствии летнего приключения, сверлило мозг сознание своим вопросом. Тот факт, что письмо могло затеряться в дороге, разум ни в какую не желал признавать, учитывать, как одно из обстоятельств того, что Олег остался в неведении. Да ещё гордыня подзадоривала разум, сказавшись союзником. Так о каком прощении может идти речь в подобной ситуации. Наломать ещё больше дров, это вполне реально, но не более того.
Таня буквально через пару дней покинула деревню. И только через подругу Тани, Олегу довелось дознать, что девушка уехала к сестре, так и не решившись встретиться ещё раз. Кто знает, возможно, при зрелом размышлении, Олег и признал бы свою ошибку? Признал бы ошибку, попросил прощения за необдуманное высказывание и всё бы было прекрасно, да только жизнь не имеет сослагательного наклонения и многое происходит лишь единожды. Но теперь уже поздно. Желая забыть прошлое, вычеркнуть из памяти, на следующий год Олег соединил свою судьбу с другой. Да память разума можно усыпить, а что же делать с памятью сердца? Оно-то не отпускает… Как бы ты ни желал, а закроет глаза Олег, тут же перед глазами встаёт образ Тани и смотрит укоряющими глазами…
