Она шла мне навстречу, когда я, узнав, окликнул её:
– Привет, Аня!
Прищурившись. Аня посмотрела в мою сторону:
– Ой, а я тебя даже не узнала. Богатым будешь. Привет, Гена. С твоей новой причёской тебе сейчас только шляпы не достаёт да гармошки. Ну, вылитый крокодил Гена.
– Серьёзно? Тогда. ты согласна стать моей Чебурашкой? – продолжил я, начатое ею, совсем запамятовав, что само слово Чебурашка могло смертельно обидеть её. Ну, пусть не смертельно, но на долгое время позволило бы считать человека своим врагом. Дело же в том, что ещё в школе, она вбила себе в голову про оттопыренные уши, хотя и нисколько сей факт не соответствовал истине, что в прочем не мешало ей комплексовать по этому поводу, да ещё одноклассники, неведомым образом прознав про её комплекс, нет-нет. Да поддевали, называя Чебурашкой. По её потускневшему взгляду я понял, что оплошал, и она обиделась.
– Анечка, извини. Я совсем не желал наносить тебе обиду. Даже в мыслях не держал. – пошёл я на попятную, ничуть не сомневаясь в её прощении. Иногда девушки умудряются играть эмоциями, лишь для того, чтобы молодые люди потакали их капризам, воспринимая всё всерьёз.
– Чем докажешь, что это так?
– Чем? – переспросил и, недолго думая, при этом не ожидая никакого подвоха, притянул её к себе, впился губами в её по-детски пухлые губки, про которые обычно говорят «нецелованные», со всей, присущей мне, страстью.
По её ответному, не менее страстному поцелую, я понял: она всё ещё любит меня. С немалым трудом удалось оторваться от её уст: по-прежнему жаждущих, по-прежнему любящих. В этот волшебный миг. Я забыл обо всём. Забыл, что должна подойти Оля, моя нынешняя пассия. Встречу с которой назначил именно в этом старом парке, забыл, запамятовал. Как дорого стоила мне эта ошибка… Всего лишь поцеловал… Любящее сердце, увидев меня, целующимся с другой. Не пожелало простить этой, как мне казалось, ничтожной малости. Да и как? Почему мы так легко и просто совершаем глупости, ничтоже не сумнящеся о последствиях? В глубине души я понимал, что поступил неприлично, но и отрицать, что я этого не желал, тоже не могу, целуясь с Аней, заведомо зная, но надеясь, что она. Как обычно опоздает к назначенному времени, что совсем скоро должна подойти моя любимая, мой ангел с рыжими локонами, моя Олечка. И всё же, я пошёл на это безрассудство. Или же, я рассчитывал вызвать у тебя ревность? Но, как выяснилось позже, не только ревность, но и расставание. Всё это цена за мой опрометчивый шаг.
Сегодня трудно вспомнить всё в мельчайших подробностях и прокрутить в памяти, как киноленту, но в ушах всё ещё слышны твои торопливые, уходящие шаги. Я, наскоро распрощавшись с Аней, даже не удосуживаясь объяснять столь скоропалительное прощание, больше напоминающее побег, кинулся следом за тобою. Аня, наверняка, осталась в полном недоумении от моего поступка, но мне то, что за дело до её раздумий? Уже на выходе из парка, мне удалось-таки догнать тебя, и, как утопающий хватается за первую подвернувшуюся соломинку, в тщетной попытке удержать, я взял тебя за руку. Ты не стала прилюдно устраивать мне сцены, выражать свою обиду. Вырываться, но лучше бы всё это. Нежели твоё холодное леденящее душу равнодушие, сменившее ещё недавнюю пылкую любовь. Может быть, виновата была во всём моя несостоятельность в способности сохранять жизнь любви, преждевременно уходящей от меня, словно песок, струясь сквозь пальцы, как воздух. Вырывающийся из проколотой шины?
