Конечно, подобная прогулка кувырком вряд ли способствовала философски-созерцательному восприятию действительности, но настоящий шок они испытали уже после того, как выбрались из воды и слегка отдышались. Простор и свет. Вверх смотреть было невозможно. Оттуда лился яркий, слепящий свет. Вокруг же бассейна, куда они так удачно совершили посадку…
– Да это же цветы! – пришла в себя Женька, – Трава, цветы и деревья!
И люди. К ним уже спешили люди. Красиво одетые мужчины и женщины. Костюмы, фраки, платья, каблуки… Все женщины были в платьях, с красивыми прическами и в туфлях на каблуках, от чего Женька почувствовала себя неловко в старой военной форме и солдатских ботинках.
– Здравствуйте, – только и нашёлся сказать Костик.
– Какие милые варвары! – воскликнула шикарно одетая дама.
– Варвары, здесь? При всём уважении, Беатрисса, – произнёс, подчеркнуто грассируя, щёголь средних лет в шикарном смокинге.
– Сами полюбуйтесь. Или вы хотите сказать, что это – эллины? – слышалось из разряженной толпы.
– Никогда не видела эллинов.
– В любом случае суббота обещает состояться, как вы считаете?
– О чём они? – толкнула Женька Костика. Ничего не понимаю.
– Подожди, – перебил её Михей, – не будем дёргаться. Пусть придут в себя. Тем более что их всё равно больше.
– О чём ты? Это же Мир! – воскликнула Женька.
– Они всё путают, – всплеснула руками одетая как кукла старушка, – это Рим, деточка, Рим, а не Мир. Мы – народ Рима, а откуда прибыли вы?
И тут они поняли, что не в состоянии ответить на этот вопрос. На выручку пришла всё та же дама в шикарном платье:
– Да чего мы их мучаем. Им надо прийти в себя, выспаться, приготовиться к субботе…
Римом оказался огромнейший по меркам подземелья, шириной в несколько километров грот с высоченным, никто не знал, насколько высоким, потолком, излучающим яркий горячий свет, позволяющий расти траве и деревьям. Всё свободное пространство Рима занимала городская площадь, превращённая трудами рабов в благоухающий парк. Здесь же в шикарных домах, вырытых в стенах грота, жили так называемые граждане Рима. С одной стороны это великолепие венчал обрыв, на краю которого, во всю ширину грота и был возведён Колизей. С другой стороны дома постепенно становились всё хуже и хуже. Рим заканчивался лачугами рабов, сразу за которыми начинался безжизненный колючий кустарник.
Костик лежал на спине на своём поистине королевском ложе и смотрел в никуда, сквозь высокий лепной потолок. Несмотря на внешнее благополучие и роскошь ему было не по себе.
«Рим, Великий и Единственный, – думал он. – Ещё одна подземная химера. Или не химера, а так, пародия на химеру. Или это первый круг рая? То-то их так встретили. Отдельные дома по несколько комнат. Жратва – какая хочешь, вИна… Прелесть. Кровать, вот, огромная, больше, чем самая большая их квартира ТАМ… Женьку завалили нарядами. Она от такого счастья в себя прийти не может. – Костик вспомнил, как она в первый раз пыталась легко пройтись на каблуках, и как чуть не сломала ноги. – Дитя дитём. Она бы в этих туфлях и спала, если бы не уставали ноги. Михей нервничает. К нему ещё и рабыню подселили для полного счастья, а он весь напряжённый. Не нравится ему в Риме. Тем лучше. Мы же не собираемся навсегда…»
Размышления Костика прервало появление Михея.
– Лежишь? – спросил тот, останавливаясь у входа в спальный покой.
С тех пор, как они свалились в этот Рим, Костик практически не вставал с постели, словно стараясь отоспаться за все прошлые и будущие дни и ночи в бесконечной веренице пустых туннелей. Женька, та наоборот, едва вскочив на ноги, отправлялась на рынок за новыми шмотками – благо римляне считали за честь подарить лучшее, что у них есть, гостям Рима.
