Читать онлайн Валерий Михайлов - Идеальная форма (сборник)

Идеальная форма

– Что будете пить?

– «Как обычно, Эдди, – захотелось мне сказать, – как обычно, Эдди…»

За стойкой молодой парнишка, из новеньких. «Что будете пить?» Эдди по глазам или каким-то шестым чувством определял, чего хочет душа клиента. И когда посетитель подходил к стойке, его уже ждала порция-другая. Сколько я его знаю, Эдди ни разу не ошибся, даже с новичками, которые изредка, да появлялись в наших краях.

* * *

Как тот парень, Дядя Сэм – прозвище, полученное за характерную бородку. Не успел он ещё войти, а Эдди уже приготовил ему коктейль.

Тогда Дядя Сэм сразу привлёк к себе внимание, едва успев сойти на берег. И дело было не столько в том, что чужаки у нас были редкостью, и уже само по себе появление нового человека не могло остаться незамеченным. И даже не в его потешной бородке, не в его манере держаться или странном взгляде, об этом мы вспомнили уже гораздо позже, сколько в чём-то едва уловимом, не поддающемся описанию и определению, в некоем отличии его от всех нас. Он подошёл к стойке, поставил свой небольшой чемоданчик – единственную свою поклажу – на пол возле стула.

– Мне…, – начал, было, он, но Эдди не дал ему договорить.

– Уже налито.

– Но я пью…

– Я знаю. Берите. Не понравится – издержки за счёт заведения.

Чужак сначала недоверчиво понюхал стакан, затем немного пригубил, самую малость, затем сделал большой глоток и уважительно посмотрел на Эдди.

– А как вы узнали? – с восхищением ребёнка спросил он.

– Надо к своему делу подходить с душой.

– Да, но…

– Творчество, магия, волшебство. Называйте это, как хотите, но стоит мне увидеть человека, и я уже точно знаю, что он будет пить.

– Поразительно! Это как чтение мыслей на расстоянии.

– Душа и выпивка неразрывно связаны между собой, – начал философствовать обычно немногословный Эдди.

– А вы способны проникать своим взором в человеческие души?

– Не знаю, но когда человек пьёт, мне кажется, что душа плещется на дне его стакана.

– Поразительное наблюдение! А как вы это делаете? – поинтересовался дядя Сэм.

– Что?

– Как вы угадываете?

– Сложный вопрос. Клиент заходит, и я уже знаю, чего он хочет. Вот и всё.

– Поразительно. И вы с таким талантом здесь, в глуши.

– А мне здесь очень даже здорово. Я люблю здесь жить.

Дядя Сэм оглядел зал заведения.

– Скажите, а что обычно делают те, кто тут живёт?

– Живут.

– И всё?

– У нас не принято лезть в чужие дела.

– Прямо рай на земле!

Чужак заказал выпивку на всех (бар был практически пустой) и спросил, доверительным шепотом:

– Скажите, милейший, где я могу снять угол. Меня интересует тихий, спокойный район, без шума и суеты.

– У нас тут шумных районов нет.

– Тем лучше. Я человек спокойный, непритязательный, лишних хлопот со мной не будет.

Эдди немного для приличия подумал, затем подробно объяснил новенькому, как ему найти полоумную Джонни, сдающую в наём меблированные квартиры.

– Скажете, от меня, – для пущей важности добавил Эдди.

Новичок горячо поблагодарил бармена, оставил хорошие чаевые и отправился на поиски Джонни, а Эдди, словно очнувшись, заметил:

– Помяните мое слово. Будут с ним хлопоты. Таких просто так сюда не заносит.

– В наши края никого просто так не заносит, – пробурчал в ответ доктор.

Наш городок находился на склоне торчащей из моря горы. Он начинался практически у самой воды и поднимался вверх по горе почти до самой вершины, оплетая склоны своими улицами подобно плющу или виноградной лозе. Вершина, как и положено вершинам горных островов, была покрыта джунглями. Настоящими дикими джунглями. Те пара тысяч человек, которые и являлись населением, были либо потомками беглецов от закона, либо сами не хотели попасться кому-то на глаза. В этом вопросе мы все были равны друг перед другом, и даже Полковник, наш начальник полиции, ни разу ни у кого не спросил о причинах приезда на остров. В наши края редко кто заглядывал, да и мы особо никуда не выезжали, хотя до материка было не больше часа на лодке.

Скрывается от кого-то, решили мы, а иначе зачем ему к нам приезжать?

– …Так что будете? – переспросил меня бармен, видя, что пауза затянулась.

– Две рюмки водки. Мне и себе. Помянем Эдди.

Бармен без слов разлил водку по рюмкам, и мы выпили молча, не чокаясь. Царствие тебе небесное, Эдди, пусть будет пухом тебе земля.

– Свари-ка мне чашечку кофе, – сказал я, отправляясь за свой столик.

* * *

Тогда я также сидел за столиком, пил кофе и в ожидании остальных занимал себя тем, что безуспешно пытался описать предпостельную сцену, которая никак не хотела идти вот уже вторую неделю. «Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Генрих зашёл в бар, и сразу же увидел ее за стойкой… Зайдя в бар, он сразу же увидел ее… Из задумчивости его вывел бархатный женский голос…» И всё в таком духе. Сцена никак не хотела идти. Ни одной подходящей мысли вот уже третью неделю. Генрих же просто обязан был зайти в этот бар, и не просто так, а повинуясь внутреннему импульсу, неведомой силе или ещё чёрт знает чему, но это не должна быть случайность. Случайности здесь быть не могло. Генрих должен был войти в этот чёртов бар, увидеть там ее, влюбиться, и, чего я совсем уже себе не представлял, поразить ее, удивить, заинтересовать буквально с первых слов, иначе она просто не обратила бы на него внимания. И надо было найти всего пару-тройку нужных слов, чтобы он, войдя, наконец, в бар, мог подойти к ней и сказать нечто оригинальное, чтобы из всех, она выбрала его, а потом, несколькими часами позже… Но там всё было понятно, дальше всё было понятно и давно уже написано в общих чертах, и лишь распроклятая сцена в баре… решила, наверно, бросить мне вызов.

Писательство было моим главным оружием в борьбе со скукой. Деньги, или, как здесь принято говорить, средства к существованию у меня были. Миллионов и собственных яхт у меня не было, но на хлеб с маслом, этот символ благополучия нашего времени, да и на девочек, если, конечно, не дарить им бриллианты и не купать в шампанском, вполне хватало. Играть я не играю, к светским развлечениям не стремлюсь, и вообще люблю тишину, покой и крепкий здоровый сон. Понятно, что работой я себя не отягощал, и даже не пытался. Вечерами, сразу после открытия, я приходил к Эдди и, заказав для начала кофе, сидел сам с собой в ожидании других членов клуба – так мы называли нашу небольшую компанию. Заканчивались наши заседания уже под утро, так что днём я обычно спал, а вот вечером, перед открытием заведения, или ожидая остальных членов клуба, посвящал всего себя творчеству. Конечно, писателем в понимании этого слова окололитературными знатоками я не был, но кое-что размещал в интернете, а пара моих рассказов была напечатана в малоизвестных журналах.

Вторым на заседание обычно, приходил Доктор Ллойд. Как специалисту доктору не было цены. Не так давно он работал в хорошей клинике на хорошей должности и работал бы там до сих пор, если бы не женщины. Женщин он обожал, причём всех сразу, или оптом, как любил говаривать доктор. На женщин он растратил целое состояние, а когда кончились свои, начал тратить чужие. Скандал удалось замять, но доктору пришлось срочно потеряться, и он поселился на острове к всеобщему удовольствию пациентов да и администрации нашей городской больницы.

– Привет. О чём творишь? – спросил он меня тогда, глядя на мои каракули.

– Роман века. Только вот не могу затащить красотку к нему в постель.

– У тебя трудности? – с сомнением в голосе спросил доктор.

– Они в баре. Ему надо с ней заговорить, познакомиться, но я понятия не имею, как.

– Ты случайно не заболел?

Главной темой заседаний клуба были женщины. Мы не были любителями чесать языком на пикантные темы, скорее мы были практиками, и за всё время существования клуба у нас не было ни одного вечера, прожитого без общества милых дам. Обычно мы какое-то время наслаждались роскошью мужского общения, пока к нашему столику не подсаживались девчонки, после чего мы брали с собой несколько бутылок и поднимались наверх, в комнату для гостей, специально оборудованную всем необходимым для любви и ласки. Эдди, а он был членом клуба, присоединялся к нам сразу после закрытия. Периодически мы устраивали выездные сессии клуба на секретный объект «номер три» – виллу Полковника, тоже специально оборудованную для оргий. Понятно, что проблем при знакомстве в баре для меня быть не могло.

– Беда в том, док, что он совсем на меня не похож, и… Не чувствую я этой сцены, не хочет она писаться. Я не то, что бабу снять, я впустить его внутрь не могу. Одна пошлятина на ум приходит.

– А если ее вообще убрать?

– Нельзя. Если он ее не трахнет…

– Ты не понял. Об этом не обязательно писать. Пусть он… ну, не знаю… пусть, например, они уже лежат в постели, или, если тебе это так важно, пусть разговаривают в баре. Если не знаешь, что писать – не пиши.

– Так вместо романа получится очерк.

– И чёрт с ним! Пусть будет очерк. Хороший очерк лучше плохого романа. О чём, кстати, роман?

– О человеке, который, просыпаясь, переходит из одного сна в другой. В одном из снов он встречает ее, влюбляется, и всю книгу пытается вновь ее найти.

– Тяжёлый случай, – хмыкнул доктор. – Я предлагаю выпить за твоего бедолагу. Девочки от подобной ерунды будут, наверно, плакать навзрыд.

Доктор терпеть не мог чтиво, особенно сентиментальное.

– Не всё так хреново, док. Я надеюсь написать роман с пометкой: для мыслящих читателей.

– По мне, так читатель должен быть читающим. Если же он читает и измышляет, куда бы послать тебя вместе с романом…

– Злой ты сегодня, – заметил я.

– Грипп.

– Так не сезон.

Гриппом у нас болели дружно два раза в год. В Китае так, наверно, строили социализм. Дружненько, стройными рядами в колоннах по девятнадцать… Тогда, конечно, доктору приходилось не легко, зато всё остальное рабочее время он читал у себя в кабинете, за что получал неплохие, надо сказать, деньги. Вообще-то у нас никто не любил работать.

– ОВРИ. Острая внеплановая респираторная инфекция. Скорее всего, новенький привёз с собой.

– Что привёз? – переспросил появившийся Полковник.

– Контрабандный грипп.

– Кстати, Полковник, налогоплательщики желают знать, что предпринимает полиция для борьбы с ввозом контрабандный инфекций? – спросил я.

– Специфика работы полиции состоит в том, чтобы держать под контролем ситуацию в общем виде. Если же я начну заниматься делами налогоплательщиков более подробно, то боюсь, что большинство из них придётся отправить в места лишения свободы, а это, согласитесь, ничуть не отвечает интересам как налогоплательщиков, так и полиции. А что вам не нравится в работе полиции?

Я усмехнулся:

– Меня лично все устраивает, а доктору не нравится грипп.

– Ты заболел гриппом? – сочувственно спросил его Полковник.

– Я не болею гриппом.

– Ну, так в чём дело, или медицина стала бесплатной?

– Медицина никогда не была и не будет бесплатной.

– Тогда чем ты недоволен?

– Самим гриппом. Какой-то он не такой.

– Если я правильно понимаю, то грипп – это целая толпа вирусов. Более того, мы каждый раз болеем новым гриппом.

– А я не знал, – раздражённо прервал меня доктор.

– Так чем медицине не нравится именно этот грипп? – повторил свой вопрос Полковник.

– Тем, что это не грипп.