– Ты прав. На Земле около 6 миллиардов засранцев, если не больше, – согласился я.
– А это в моей клинике, и, как назло, под конец рабочего дня. Думал, не выкарабкаюсь.
– Из-под чего?
Доктор оставил моё замечание без внимания.
– Засранцы в мировом масштабе – удел политиков. Они мне глубоко до иммунитета. У меня же полная больница засранцев, которые мало того, что обгадились все в одно время, так ещё и за пять минут до конца рабочего дня, а кроме меня… Я из-за них лишние полторы смены отпахал.
– Дядя Сэм? – равнодушно спросил Полковник.
– Не знаю, скорее всего. У Джонни была большая вечеринка в честь окончания гриппа. Народу навалило, как на футбол. А сегодня все оказались в больнице. Понос, рвота… И что самое интересное, ни одного из тех, кто переболел гриппом. И опять никакой реакции на лечение. Как сговорились.
– Ассоциация независимых вирусов. Что-то вроде НАТО или Европейского союза, – сострил я.
– Ничего, док, изучишь, напишешь диссертацию, получишь Нобелевку, станешь известным, а в медицинской энциклопедии появится что-то вроде поноса Ллойда, – вставил Эдди. Он принёс нам выпивку.
– Вам всё шуточки, – вздохнул доктор, – а у меня этот грипп из головы не выходит.
– А кому сейчас легко? Посмотри, как над девочками измываются, – полковник сунул под нос доктору фотографию очередной красотки в ужасно неестественной позе. – Это не эротика, а пособие для продвинутых йогов. Вот вы здесь народ интеллигентный, может, объясните старому солдафону, для чего так девчонок скручивать?
– Такова суть фотоискусства, Полковник. У них это называется профессионализмом, – ответил я.
– Я понимаю профессионализм, когда фотограф увидел, поймал, что называется, в объектив и донёс до зрителей, а здесь макраме из красоток. Только дустом не посыпали.
Слово «заговор» вползало в нашу жизнь подобно собаке, которую мало того, что согнали с любимого дивана так ещё и выгнали из комнаты ни за что ни про что. «Место», – говорит хозяин, как бы очерчивая магическую черту, вход за которую теперь запрещён. И вот бедная псина лежит за дверью, смотрит грустными, преданными глазами, вздыхает, и всё это с такой безысходностью, словно от места на диване зависит сама жизнь пса. А хозяева смотрят телевизор, читают журналы или книги, развлекают гостей. Жизнь идёт полным ходом, и только собака, самый верный друг, а зачастую единственный друг остаётся за бортом. Собаку никто не замечает. А чары тем временем тают, и вот как бы невзначай собака кладёт лапу, нос или хвост по ту сторону запретной черты и смотрит на хозяев, как могут смотреть только раскаивающиеся в очередной раз алкоголики или профессиональные попрошайки, и стоит хозяину только прикрикнуть… Но этот манёвр редко когда привлекает внимание, а псина тем временем практически пересекает чёрту. И не успеет хозяин моргнуть глазом, как пёс вновь уже на диване, причём он настолько гармонично вписан в обстановку, что у хозяина даже не возникнет желание его нагнать.
Первые разговоры о злом умысле, о чьей-то злой воле начались после того, как в один день заболели все прихожане церкви, разумеется, кроме тех, кто раньше переболел загадочной инфекцией. У некоторых уже в церкви появились первые симптомы болезни, на этот раз жар, зуд и мелкая красная сыпь, а вечером того же дня в больницу позвонили во главе со священником практически все, кто заглянул в этот день в божий храм. К утру, правда, все уже были практически здоровы, поэтому никто не заговорил ни о диверсии, ни о теракте, ни каком-либо другом столь же серьёзном явлении. Скорее говорили о хулиганстве или чьей-то злой штуке.
