Такой потенциал энкодов обусловлен самой человеческой природой. Человек по сути своей хорош и весел – лично для меня аксиома. Но годы отнимают силы и время, рутина и обыденность уничтожают любую игру, жизнь формализуется и «окостеневает». Один из немногих способов бороться с этим окостенением – играть. Собственно, терапевтический эффект различных взрослых игрушек – штука известная, но энкоды позволяют играть ежедневно, оставаясь нормальным, живым, веселым человеком. Человеком, у которого есть своя, веселая, очень простая и интересная забава, позволяющая, помимо всего прочего, еще и достигать каких-то осязаемых положительных результатов!
Энкод деструктурирует и оживляет коммуникационный процесс. Лучше всего это можно продемонстрировать на примере…
…времени, которое может растягиваться и удлиняться.
Чем больше новых событий, тем быстрее пролетает время и тем более долгим оно представляется в воспоминаниях. Так, три дня в увлекательном приключении пронесутся как одна секунда, а вспоминаться будут как пара лет. Для сравнения – время унылой череды «серых будней» тянется как резина, а запоминается как одно мгновение – только что было 18, а уже 38! Куда делись 20 лет?
Между прочим, пример с 18 и 38 совсем не умозрительный.
Наша классная руководительница Мария Семеновна Парасотченко, которая преподавала русский язык и литературу, не раз говорила нам: «Эх, ребята, закончите школу, не успеете оглянуться, а очнетесь уже стариками, как я…».
Я ее, в принципе, начал понимать уже на третьем курсе журфака ростовского университета, когда изложил свою теорию о скорости течения времени в статье делового еженедельника «Город N», где на тот момент работал.
Идея статьи заключалась в том, что с годами время ускоряется лишь по той причине, что в череде событий, насыщающих нашу жизнь, становится все меньше нового. Образуется все больше закостенелого продукта – отражения социальных условностей и обязательств, которыми мы вынуждены себя связывать. Кости, как и любая обусловленность, очень важны: без костей, как и без обусловленности, человек существовать вообще не смог бы. Однако не очень приятно осознавать ускорение времени год от года (об этом еще Макаревич пел – «Годы летят стрелою…») и вспоминать, что еще не так давно один год был как целая жизнь. Я исходил из того, что как реальное время память отмечает только тот период, когда происходило хоть что-то новое – точно так же, как лягушка реагирует только на движущуюся цель. Вся же «темная материя» закостеневших и вставших на рельсы процессов уже не является важной частью жизни, а значит, память фиксирует их просто как большой бесполезный массив.
Самое остроумное объяснение ускорению времени высказал мой друг Николай Полуэктов, который предположил, что каждый год воспринимается как отношение прожитого года к общему количеству уже прошедших лет. Например, первый год жизни – как 1 к 1, третий – как 1 к 3, двадцать пятый – как 1 к 25 и так далее!
Согласитесь, это многое объясняет. Действительно, первый осознанный мной год жизни – третий – воспринимался как целая огромная жизнь, а по сути – это был субъективный аналог всей оставшейся жизни.
Единственный способ замедлить ход времени – сделать его более насыщенным, деструктурировать его.
Но при чем здесь энкоды? Да при том, что, пожалуй, единственным способом хоть как-то замедлять ход времени, сделать его более объемным, полезно насыщенным, является деструктурирование времени и событий.
