– Эрика?
– О да, эта особа стала для Иды единственным человеком, вхожим в её мир.
– Ты её знаешь? – Филипп старался не выказать чрезмерного любопытства, ведь его друг отличался склонностью к избыточному анализу всего, что происходило вокруг него.
– Вроде бы, да, – Виктор в последнее время предпочитал меньше вдумываться в чужие действия.
– Поможешь мне выйти с ней на контакт?
– Зачем?
– Я должен подобраться к Иде.
– Если мне не изменяет проницательность, я догадываюсь в чьей компании замечал Эрику. И этого человека я знаю. Но не рассчитывай на её благосклонность.
– Я вынужден на это надеяться.
– Думается мне, в числе моих знакомых имеется ещё кое-кто, кого Эрика к себе подпускает.
– Поможешь мне?
– Чтобы я об этом не пожалел.
–
Приезжай ко мне. Ненадолго.
– Ненадолго? Мне бы хотелось, чтобы наши встречи были более продолжительными.
– Я согласен и на короткий миг, чтобы почувствовать тебя.
– А я не согласна.
– Тогда приезжай и оставайся у меня. Будем долго лежать в постели: засыпать и просыпаться. В промежутках будем отправляться к черте, отделяющей каменные города от живой природы.
– Не поедем. Я очень хочу к тебе.
Константин отключился, а Эрика прижала к груди телефон. Она так соскучилась по сильным рукам зеленоглазого Константина. С какой нежностью он обнимал её тело. С какой силой он касался её сердца. Как никто другой. После близости с ним она пожалела о том, что были другие. Ни с кем прежде в её теле не возникало таких ощущений, будто внутри неё перекатывались волны, встряхивая каждую клеточку. Никому не удалось коснуться самой её сути, спрятанной в глубине. И теперь она жалела о том, что разбавляла свою жизнь любовными интригами. Впрочем и прежде она сожалела о выборе кого-то не того. Кого-то чужого. Давая себе время, чтобы забыть ненужные прикосновения, она будила в себе надежду встретить того, кто вызовет отклик в её теле. Тогда она не предполагала, что откликнуться надлежало сперва душе.
– И что я имею?
– Себя. Когда ты это поймёшь?
– И что с того? Что мне это даёт?
– Жизнь.
– Надоела. Жизнь надоела.
– Такое периодически происходит со всеми.
– Мне так не хватает чувств. Я чувствую, что живу напрасно, – Ида снова сжималась в клубок в своём любимом кресле, стоявшем рядом со статуей Егора.
– По сути, все мы живём напрасно, то есть для того, чтобы пройти свой путь. И не все его проходят с фанфарами, оставляя позади наследие на века.
– Тебя эта мысль не тяготит?
– Нисколько. Я просто живу, перебираясь из одного дня в следующий.
– Это бессмысленно.
Эрика рассмеялась, ничуть не поражаясь наивности, с какой Ида произнесла своё замечание.
– Что же ты мне предлагаешь сделать?
– Найти смысл.
– Мне он не требуется. Как ты не поймёшь, я давно научилась просто жить.
– Мне хочется сохранить о себе память. Мы не успели с Егором дать жизнь нашему ребенку.
– Я не смогу понять чувств женщины, которая желала стать матерью, поскольку мне это не требовалось.
– Не стать матерью, желая ею быть, похоже на какое-то наказание. И мне больно, – Ида выглядела ещё более поникшей, и так происходило всякий раз, когда она затрагивала тему своего несостоявшегося материнства.
– Из чувства такта я не стану продолжать это обсуждение, – Эрика считала, что сожаления только угнетают, но никак не помогают человеку в борьбе с душевной болью.
– Не сомневаюсь.
– Открой себя новым чувствам.
Госпожа Мезанс ненавязчиво, но упрямо пыталась подтолкнуть страдающую подругу к действиям. Их точно недоставало одинокой женщине, чья статичность грозилась сделать её подобием статуй.
