На волне душевного подъёма мы схватили бутылку с водкой и допили остатки, по очереди прикладываясь к горлышку. затем та же участь постигла и пиво. Я же решил, что надо как следует подкрепиться и доел остатки еды, что поначалу положительно отразилось на моём внутреннем состоянии, но, по сути, сыграло со мной очередную злую шутку.
– Чувствую вдохновение, пойдём в Кунсткамеру скорее, – закричал верховный жрец.
– Да вперёд, матьперемать, – вторил я ему, – только по дороге в кабак какойнибудь зайдём, пивка хлопнем. – И мы двинулись в путь.
С невероятной лёгкостью преодолев забор, мы продвигались к своей цели, хотя, знай я наперёд, какова будет развязка, я бы, наверное, не стал так торопиться. И вскоре нам на глаза попался подходящий шалман с летней верандой. Мы уселись за пластмассовый столик и заказали по пиву, и порцию чипсов. Через пару минут нам принесли холодное пиво в пластиковых стаканах и чашу с чипсами. Пришло время насладиться барной культурой северной столицы. И не успел я подумать про чтонибудь культурное (хотя это было, не очень просто, учитывая моё состояние), как сопровождающий меня человеккрендель выдвинул идею.
– Давай убежим, – предложил он пьяным, как ему казалось шёпотом. Я не успел ничего возразить и уже машинально готов был подорваться, как опытный и чтото заподозривший, а может, просто услышавший последние наши слова официант подошёл и потребовал рассчитаться, что, конечно же, пришлось сделать. Он смотрел на нас не то, чтобы строго, скорее, с укоризной, как бы говоря нам: «ну что же вы, парни, такие мелочные, уж если и намерились провернуть такую штуку, как убежать из бара, не расплатившись, то хотя бы сделайте серьёзный заказ, мясо там какоенибудь с коньяком, а тут, тьфу! пара пива с чипсами. Мне, прям, ейбогу, стыдно за вас, ребята; ято думал, что у вас масштаб покручинистей будет». И, прочтя всё это в его взгляде, мне тоже стало както противно и мерзко; я взглянул на Лёшика, а он отвёл взгляд в сторону, понимая, как низко пал. Но нет худа без добра; мы спокойно допили пиво, затем заказали ещё по одному, как бы тем самым стараясь реабилитироваться за наш неудачный побег. Помню, как попросили пепельницу, и мне кажется, что я тоже курил сигареты, а значит, был уже в совершеннейшее говно, так как в более трезвом состоянии никотин вызывал у меня отторжение. После таких возлияний мы, конечно же, воспользовались «внольтранспортировкой»; это когда ты – раз! – и в совершенно другом месте, без всякого там гиперпространства. И вот мы на пороге Кунсткамеры. Билеты уже куплены, перед глазами всё плывет, и я в шаге от ужасного позора; и нет бы замедлиться, погодить часокдругой, всё полегче бы стало, но, сука, нет!
Дальнейшие события восстановлены со слов свидетелей, в основном Лёшика, и, конечно же, полную картину произошедшего вряд ли вообще удастся получить. Можно, конечно, попробовать найти тех людей, кто в тот момент работал в Кунсткамере, и опросить их… но как вы себе это представляете – спустя, чуть ли, не двадцать лет заявиться к пожилому человеку и начать расспрашивать его о том, какой ужас ему пришлось испытать благодаря мне… Хотя вполне возможно, что он коечто и вспомнит, потому как произошедшее явно можно отнести к событиям «из ряда вон». Но как бы не послал он меня куда подальше даже и через двадцать лет, потому как последствий случившегося я доподлинно не знаю. И хочу заранее извиниться за обрывочность повествования.
