– Да, да, – вновь подала голос предыдущая девица, – я тоже думаю, что мы сможем получить все то, чего заслуживаем.
Остальные женщины при этих словах одобрительно загалдели. Их разговор быстро перекинулся на обсуждение мужества и мощи благородных микенцев, того, как нужно себя вести, чтобы угодить их вкусам, и как – лучше всего еще на корабле, во время плавания – добиться расположения кого-либо из приближенных вождя Агамемнона, чтобы наверняка, заручившись его поддержкой, остаться во дворце владыки Микен.
Разговор женщин журчал и переливался разными голосами, как горный ручей возле крепостной стены, к которому Кассандра еще ребенком любила ходить на прогулки. Весело звеня, стекал он с отрогов Иды, впадая в бурный и многоводный Ксанф. И нынешняя болтовня служанок о новой жизни, которая ждала их в далеких Микенах, так напоминала ей неугомонную веселость и беспричинную радость того ручья.
– Может быть, так и надо? – почти беззвучно прошептала она солеными, то ли от слез, то ли от морских брызг, губами. – Заглядывать в будущее не для того, чтобы узнать, а для того, чтобы лишь предположить? Кому нужны эти пророчества, если они только умножают печаль?
– Вы что-то сказали, госпожа? – бледное лицо привставшей с колен Агавы озабоченно склонилось над ней. – Принести вам еще воды?
– Нет, нет, Агава, спасибо, ничего не надо, – торопливо пробормотала Кассандра. – Отдыхай. Впереди у нас долгий путь. И тебе нужно сохранить для него силы.
Служанка вновь опустилась на корточки возле своей хозяйки. А сама Кассандра подняла глаза над бортом корабля и окинула прощальным взглядом родной берег, который ей вскоре предстояло покинуть навсегда.
Вся прибрежная полоса насколько хватало глаз была забита бочками, тюками и корзинами. Вокруг них суетились толпы людей, стремившихся поскорее утащить все это богатство на свои корабли, чтобы без промедления отплыть на родину. И, как обычно бывает, когда хочешь сделать что-то быстро и сноровисто, все получалось медленно и бестолково. Тюки развязывались, когда их поднимали, и из них вываливались на песок доспехи, кубки и прочая утварь для брани и домашнего очага. Когда бочку, прокатив ее несколько сот локтей вдоль берега, наконец-то готовы были взгромоздить на корабль, оказывалось, что это совсем не тот корабль, для которого она предназначалась. Причем тот, куда ее надо было доставить, находился как раз там, откуда ее только что прикатили.
Ритоны с вином и маслом, словно живые, так и норовили выскользнуть из неловких рук ахейских мужей, огрубевших от многолетней войны. Жарящееся на кострах мясо подгорало прямо на глазах у поваров. Веревки лопались, корабельные мостки срывались с бортов. Казалось, троянская земля не хочет отпускать пришельцев домой, удерживая их всеми своими силами, цепляясь за малейшую возможность отсрочить отплытие, производя разрушения и сея хаос.
Впрочем, во всей этой толчее и кутерьме была точка спокойствия и порядка. Взгляд Кассандры привлекла небольшая группа людей, направлявшихся вдоль берега в сторону корабля, где она находилась. По мере того как они приближались, дочь Приама могла рассмотреть их все лучше и лучше.
Впереди всех шел легким размеренным шагом стройный юноша в сверкающих на солнце доспехах. Белоснежная грива его шлема факелом развевалась над головой. Юноша не имел при себе ни копья, ни щита. Лишь меч был пристегнут к его поясу. Незнакомец на ходу показывал рукой то в одну, то в другую сторону, очевидно, отдавая не слышные из-за расстояния приказания. И, точно по волшебству, все в его присутствии начинало ладиться. Тюки больше не развязывались, ритоны словно прилипали к ахейским ладоням, а бочки катились по мокрому у берега песку, как будто по твердой дороге, идущей к тому же под уклон.
