С тех пор во дворе и в школе «тихоня» стал еще тише и незаметнее. Его постоянная задумчивость была замечена всеми, и ребятами и учителями. А уже через пару недель «тихоню» родители забрали из школы – он чем-то заболел и долго лечился в специальной больнице. Мальчишки после этого случая старались на кладбище не ходить и там не играть, и споры о кладбищенских покойниках потихоньку прекратились.
А он еще долго помнил какой-то задавленный страх в глазах «тихони», когда мельком, изредка встречался с ним взглядом в школе или во дворе.
***
Раненый «черняк» лежал в тени почти без памяти. Левая рука его отсутствовала вместе с предплечьем, видимо, оторванная взрывом. Это ранение можно было считать смертельным, времени прошло много, «черняк» потерял изрядно крови и от этого находился в забытье. Он склонился над раненым для формального допроса и сразу узнал «черняка». Это был тот интеллигентный молодой человек со светлыми волосами и мягкими чертами лица, с которым у него состоялась доверительная беседа в центре подготовки. Правда, сейчас он был в чужой форме, весь помятый, в грязи и пыли. Промелькнули чередой мысли:
– Здесь что-то не то. Это не он. Не может этого быть. Это наверное двойник.
Он просто из формальности, машинально задал ему вопрос:
– Кто ты?
«Черняк» чуть приоткрыл глаза и мысленно назвал себя.
– Это был тот самый интеллигент, и имя совпало, – подумал он и постарался прочитать мысли раненого.
– Проклятые «беляки» изранили, и вот уже и датчика контроля нет, а что толку, я ранен, я ранен – не могу двигаться, не могу… – мысли «черняка» путались, затухали, становились нечеткими.
Он пощупал пульс «черняка», пульса не было. Еще несколько минут он читал отрывки его мыслей: какие-то лица, местности, и последнее, что он успел прочитать у почти мертвого – лицо улыбающейся женщины, целующей «черняка» в лоб. Потом был свет в течение нескольких минут, потухающий и превращающийся в полную темноту. Раненый «черняк» был мертв.
Он оформил протокол, сделав в соответствующих графах прочерки на заданные вопросы. Мертвое тело братки отнесли к машине. Работа его на сегодня была закончена, но не закончены были размышления о случившемся. Вопросов было хоть отбавляй, а ответы, а ответы были весьма странные. Если рассуждать логически, то этого «черняка» вообще быть не должно. Но он был, и были его мысли. Он гнал от себя самую крамольную мысль: «черняк» воевал против своих, а точнее свои воевали против своих. Если это так, если это правда, тогда одним разом объяснялась вся эта странная война – и отсутствие уже довольно долго военных успехов, и странные, никчемные атаки по расписанию, а главное пленные, ничего не соображающие, со стертой до детства памятью. Но ведь кто-то эту странную войну должен был организовать, вести, да так, чтобы все выглядело весьма натурально, и мысли участвующих в войне должны быть натуральными, правильными и патриотичными.
Вот для чего нужны были вживленные датчики – для правильных мыслей, а в чрезвычайных случаях для стирания памяти. У раненого «черняка» датчика уже не было и память осталась.
Сзади послышались шаги, братки возвращались от машины:
– Отнесли мы его, бедолагу. С таким ранением – как он дополз до наших окопов? Наверное, ничего уже не соображал. Начальство передаст его своим – «чернякам». Нам говорили, что в таких случаях мы обмениваемся убитыми, – и они поплелись отдыхать к бункеру.
