– Первый «эрэс» я выпущу за нашу Родину, второй – за товарища Сталина! Третий – за наш народ!..
Но на фронте майору сразу не повезло. Еще при перелете из Богодухова в Карачев он где-то вынужденно сел. Самолет искали несколько дней, поэтому в Старый Быхов, откуда полк начал боевые действия, он прилететь уже не успел. Майор К. посадил под Карачевом свой штурмовик на фюзеляж весьма искусно, и техники быстро подняли его «на ноги». Но, как говорится в народе, «не родись красивым, а родись счастливым». С места вынужденной посадки заместитель командира полка прилетел на аэродром и сел… с убранными шасси. Сел на фюзеляж и опять поломал самолет. Ходил он вокруг своей «тройки» хмурый, сокрушался: «Как же это я забыл про шасси?» Тогда командир полка отвел своего зама в сторону:
– Как же можно: идете на посадку, а о том, на что садиться придется, не думаете…
– Признаюсь честно, товарищ майор, совсем из головы вылетело…
– Так вам же стреляли красными ракетами, крест на старте выложили – запрет посадки – угоняли на второй круг!
– Сигналов этих я как раз и не заметил… Ведь в авиации с каждым может случиться такой грех…
– Вы же мой заместитель. Как на вас будут смотреть подчиненные? Авторитет потерять можно враз, а чтобы снова его завоевать, много времени потребуется…
– Я сделаю все от меня зависящее…
Теперь, составляя боевой расчет, командир полка вспомнил этот недавний разговор и твердо решил: «Хватит ему акклиматизироваться, вот как раз и представится возможность проявить себя в настоящем деле… Да и не ставить же на его место младшего лейтенанта Смурыгова или старшину Шахова!» – и Гетьман записал своего заместителя ведущим второй группы.
Еще до рассвета зарокотали моторы. Из выхлопных патрубков заструились лохмы сине-багрового пламени. Огонь лизал бока бронекорпуса, а на повышенных оборотах дотягивался до самой кабины. Хорошо, что днем ничего этого не видишь, а то в полете только бы и думал, когда же вспыхнет самолет? Огонь по обеим сторонам капота мотора ослеплял сидевших в кабинах летчиков, и даже костер на противоположном конце летного поля, служивший световым ориентиром для выдерживания направления при взлете, трудно было различить в отсветах этого пламени.
Первым пошел на взлет командир полка, за ним остальные. Оторвавшись от земли, летчики отыскивали ушедшие вперед самолеты по навигационным огням. Когда под крылом скрылся слабо мерцавший аэродромный костер, Гетьман засек время и взял курс на Бобруйск. Справа и слева от него пристроились ведомые: заместитель командира 4-й эскадрильи по политической части старший политрук Владимир Василенко и командир 3-й эскадрильи капитан Николай Саталкин. Остальные были где-то позади. Через двадцать минут под крылом проплыла к хвосту оловянная полоска Днепра – половина пути. Не доходя до Березины, Гетьман, а вслед за ним и другие летчики выключили навигационные огни.
При подходе к Бобруйску штурмовики пошли еще ниже, а впереди по небу уже побежали торопливые трассы, в рассветном небе засверкали вспышки зенитных снарядов. Слева по курсу видна взлетно-посадочная полоса, по обе стороны от нее плотными рядами поблескивают самолеты. Ведущий с доворотом пошел в атаку. Из-под крыльев штурмовиков дымным росчерком рванули «эрэсы», короткие вспышки блеснули в рядах бомбардировщиков. Полыхнул огонь, закувыркались обломки, понеслись пулеметно-пушечные трассы, кромсая крылья с черными крестами, а у самой земли от штурмовиков отделились стокилограммовые бомбы. От их взрывов заполыхали «юнкерсы» и «мессершмитты», подготовленные к боевому вылету. Не успели-таки взлететь вражеские самолеты!
