Сегодня она была лояльно настроена к визиту доктора, она была полна радости и счастья как никогда. Да! Счастлив, кто любим. Но, боги, как счастлив тот, кто любит сам!
Доктор явился во второй половине дня, когда по-зимнему уже начало смеркаться. Зачехлённый с ног до головы в свой скафандр, он ввалился в прихожую, вытаскивая на ходу ненавистный шутц-аппарат. Слегка замешкавшись, он вскинул взгляд на больную, стоящую у двери в гостиную, сверкающую рождественскими огнями. Мана приготовилась к всегдашнему действу, зажмурив глаза. Ничего не случилось. Она открыла глаза и увидела ошарашенного доктора, застывшего в позе памятника на пороге её комнаты.
– Квартира сто девяносто три? – запинаясь, спросил человек в скафандре, с удивлением рассматривая больную девушку в яркой праздничной обстановке.
– Да! – весело ответила Мана.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше всех!
– Это правда?
Доктор явно волновался.
– Чистая правда!
– А вы себя в зеркале видели?
– У меня нет зеркал, – спокойно ответила девушка. – Я их давно разбила.
Мана не волновалась, за время болезни она привыкла, что её тело подвергается постоянному изменению. Боли она называла неудобством, а к телесному неудобству постепенно привыкла. Удивительно, что это так взволновало доктора, уж он-то не раз видел больных гипермутацией.
– Очень странно, – доктор развёл руками.
Почему-то доктор сегодня забыл обработать больную дезинфицирующим раствором из шутц-аппарата, задаёт совсем другие вопросы и сомневается в ответах Маны. Правда, тест всё-таки сделал.
– Очень странно, – повторил доктор.
Мана только пожала плечами в ответ.
А доктор продолжал опрос, не двигаясь с места.
– Опишите подробнее ваши ощущения. Что-то изменилось? Вы чувствуете запахи?
Мана внезапно встрепенулась. Она уже давно наслаждается запахом кофе! Как ей это сразу в голову не пришло. В последние дни у неё было так комфортно на душе, так несказанно легко и весело, что она не заметила изменений в телесных ощущениях.
– Я сама не изменилась. Изменился мир вокруг меня – он стал волшебным. Посмотрите в окно – небо голубое и зелёное! Всё вокруг от этого света изумрудное и цвета голубого опала с золотыми искорками. Льдинки на ветвях сверкают, как лунные камни, так что глазам больно. А через два часа небо станет сапфировым! Весь мир – малахитовая шкатулка, полная самоцветов. Жизнь – самое ценное, что есть в этой шкатулке. А ещё я чувствую запах кофе!
– Давно? – спросил обескураженный доктор и неожиданно прислонился к стенке в прихожей.
– Уже два месяца! – бойко отрапортовала Мана. – И ещё запах сирени и лесных фиалок!
Доктор задумался, потом произнёс с расстановкой:
– Вы бы ещё про запах подснежников сказали… в середине января! Прям сказка какая-то!
– Подснежники не пахнут. Это ещё не всё. Я слышу музыку!
– Где? – насторожился доктор.
– Везде! Снежинки поют – звук у каждой тонкий-тонкий, как будто вот-вот оборвётся, а вместе – хор! А вы не слышите?
– Может, у вас и птицы поют?
– Птицы? Ну, вы сказали! Птицы поют, само собой. Я вот стул двигаю, а он тоже поёт!
– Так-так… – доктор хотел было сделать вывод, но решил не спешить. – Мне надо посоветоваться с коллегами. Вам завтра позвонят из клиники гипермутации.
Мана закивала головой. Ей никогда не звонили из клиники. Может, назначат, наконец, лечение? Вдруг за последнее время создали лекарство от этой мировой жути, а Мана не знает, потому что давно не интересуется новостями на эту тему?
