– Это уж не тебе решать. – Ветродуй вдруг хлопнул в ладоши. – Придумал я, братец! Пусть имеет такую возможность: нас с тобою в любой момент, ежели чо, на помощь призвать!
– Дельно. – Лесовик улыбнулся в бородищу. – Так и сделаем.
И оба подойдя к Илье вплотную, заглянули парнишке прямо в очи.
Причём, одновременно.
Илью словно подхватил изнутри вихрь какой.
Он и ахнуть не успел, как уже унёсся, вихрем этим влекомый, в неизвестные вышние дали, где чьи-то могучие руки окунули летуна невольного в золотой дождь, который, кстати, шёл не сверху вниз, как положено, а снизу вверх, самым небывалым образом.
Каждая капелька золотого дождя прошла сквозь Ильюху, и каждая же оставила в нём чуть-чуть золотого своего свечения.
– Иди с Миром, паря! – Услышал Илья голос Лесовика. – Мы ещё встретимся.
– Да и не раз. – Добавил Ветродуй. – Ох, и славная жизть намечается! Ох и славная!
Илью опять подхватило силой неведомой, и в себя он пришёл уже, стоя один-одинёшенек среди Леса.
Первым делом Илья вспомнил про стрелу свою любимую, не понять куда улетевшую.
Про остальное мыслей не было.
Такова уж оказалась с юных лет особенность Ильюхина: принимать, аки должное, всё, что с ним случилось-приключилось, и идти дальше.
Но не тут-то было.
На тропу из Леса вышел дёргающейся и подпрыгивающей походкой странного вида человече.
Голый, ежели не считать прикрывающей нижнюю часть тела хитросплетённой из тонких веток ивовых юбки, но, при этом, в железном шлемаке с прорезями для глаз, каковы таскают на головах иноземные вояки.
– Не скажешь ли ты мне, о, юноша, – слабым голосом просипел вышедший, – где это я счас оказался?
– От Мурома-града недалече, от села Карачарова близь. – Отвечал Илья, но дубины своей так из рук и не выпустил, даже наоборот: показал дубину собеседнику, ненавязчиво переложивши из длани в длань.
– Майн гот. – С чувством произнёс голый. – А на каком языке мы сейчас говорим? Только не сочти меня умалишённым! Я слишком давно плутаю неизвестно где, и совершенно утратил то, что принято называть «связью с настоящим Миром».
Илья вздохнул.
– Я, окромя родного наречия Руничей, никаких других языков не ведаю.
– Плохо. – Отвечал Илье странный человек. – Юноша должен много знать. Чем, прости, заняты твои наставники и воспитатели? Хотя бы Науке Войны они тебя обучают? Хотя, если судить по твоей боевой стойке и тому, как ты держишь своё оружие, с воинским делом ты знаком не понаслышке.
Илья вздохнул ещё тяжелее.
– А вы кто будете?
– Понятия не имею. – Ильюхин собеседник оправил юбку. – Но страдания мои велики чрезвычайно!
И, бормоча извинения, повернулся к Лесу передом, а к Илье задом.
Ниже поясницы у незнакомца торчала чёрная стрела.
– Не моя! – Почему-то обрадовавшись, подумал Илья.
– И кто ж вас так? – Спросил он, подпустив в голос сочувствия.
– Его Величество Царь Лебедей, Добрый Волшебник Цигнус. – Грустно рёк Илье раненный, поворачиваясь обратно лицом. – Причём, как я сейчас понимаю, за дело. Видишь ли, я был большой любитель охоты. Каждый день проводил я, разя стрелами всё то, что считал в охоте этой своею законною добычей. И вот однажды я случайно – повторяю: случайно! – попал стрелою в дочь Царя Лебедей Цигнуса, прекрасную Белу Деву-Лебедь Цигнушу, за что и был наказан вечной стрелой в одном месте плюс потерей памяти обо всём, кроме ужасной этой истории с Царевниным ранением. Впрочем, – в голосе несчастного появилась некая светлая нота, – было предсказание: я излечусь, если кто-либо из встреченных мною доблестных рыцарей сумеет доказать, что он… он…
