– И это не помнишь? – Осведомился Илья.
Стрелопронзённый задумался.
– Увы, да.
– Ладнось. – Решительно подвёл итог Илья. – Тогда, давай попробуем вернуть память твою хотя бы о том, как тебе от проклятия и стрелы избавиться можно. – И, помолчав в раздумье, с ещё большей решительностью добавил. – Для начала надось мне стрелу определить: может, в ней всё дело.
– Стыдно. – Стал отнекиваться новый Ильюхин знакомец. – Столь неприличное место расположения стрелы…
– Зад, что ли? – Несколько даже удивился Илья. – Место, как место. Ничем не хуже всех прочих телесных мест.
И, довольно бесцеремонно развернул стрелоносца стрелой к себе.
– Агась. – Илья прищурился. – А стрела-то черешковая! Вон, сразу видно, наконечник крепится к древку, как листок к ветке, и сам с листком таким схож по виду. Значит, Царь ентот твой Лебединый не просто стрелу тебе в зад вонзил, а с намёком: как лист растёт, так и стрела расти станет, ибо ты теперь стреле этой навроде источника жизни, аки древо листу своему каждому.
– Донерветер. – Вскричал новый Ильюхин знакомец. – Так и есть: я ощущаю стрелу частью себя! А что ещё, дорогой мой друг, говорит вам эта стрела в моём афедроне? Что ещё?..
– Счас поглядим. – И Илья пошевелил пальцем стреловое оперение.
– Стрела эта, – продолжал Илья, – не простая. Сделана она по подобию одной стрелы хитрой, с древности почитаемой во славном городе Риме. Такой стрелою давным-давно один Святой ихний убит был, Севастьяном звали. Там, в Риме-городе, под самим городом пещеры подземны и ходов меж ними не счесть: оттуда камень строительный брали, когда строились. И живут, понимаешь, в тех подземных нескончаемых ходах да залах крысы, от которых городу Риму спасения не было, пока стрелу вот такую же, опосля Севастьянова ею убиения, в подземных залах не схоронили. С той поры ушли крысы. Отвадила стрела Севастьянова крыс поганых на Рим-город с-под низу болезни жутки насылать: чуму злыдню с падлюкой холерою.
– Но причём здесь я? – Изумился страдалец в юбке. – Не соблаговолите ли объяснить?
– А чё тут объяснять? – Илья пожал плечами. – Крысам казалось, что стрела в каждую из них точнёхонько метит. Вот и сбежали, поскольку угрозу снести не смогли. А ты Царю Лебяжьему и его подданным надоел охотами своими гораздо хужее любой чумы с холерой. Вот они тебя и решили – навсегда отвадить.
– О, как глубоко, как точно подмечает сей молодой человек все оттенки загадочной сути стрелы в моём седалище!
Поразился Ильюхин собеседник.
– И, благодаря тебе, удивительный юноша, явспомнил! В предсказании сказано было именно о разгадке смысла и стрелы этой, и назначения её, и, пардон, почему именно в данное место вонзилась она! Молю тебя: продолжи мудрые речи свои, дабы избавить меня и от стрелы, и от мук, ею причиняемых!
– Стрела калёная, – Илья словно не заметил речей его, – древком составная из нескольких продольных частей. Брали для них породы древесины разной, соединяли промеж собой клеем рыбьим.
– Наверняка, и в этом тоже скрыто нечто наиважнейшее по смыслу! – Пробормотал пронзённый с тылу.
– А чего тут скрывать? – Илья хмыкнул. – Яснее ясного намекает тебе Царь Цигнус: всё в этом Мире соединено прочно, всё склеено накрепко, всё движется к единой цели, летит стрелою, но – ежели вдруг чего кто нарушит, то и стрела движения сразу же вонзится ему сзади, дабы отвадить…
– Я понял! – Юбочник радостно захлопал в ладоши. – Ну конечно же, всё именно так! Именно так!
