Император Александр III - страница 3

Этот факт мало известен, и я могу упомянуть о нем здесь. Профессор Грубе, как известно, заразился трупным ядом, и опухоль охватила уже всю руку до плеча. Единственное спасение заключалось в операции, но операция оказывалась невозможною, потому что сердце больного работало слабо. Спасения, казалось, не было никакого, и в квартире профессора уже собрались харьковские профессора, врачи и студенты-медики ожидать кончины любимого профессора. В эту минуту как раз была доставлена телеграмма министра Императорского Двора, графа Воронцова-Дашкова, в которой граф, по поручению Государя Императора, спрашивал о состоянии здоровья профессора Грубе. Этот знак Монаршей милости в такой степени обрадовал больного профессора, что сердце его начало усиленно работать. Этим моментом воспользовались врачи и произвели, так сказать, в последнюю минуту, необходимую операцию, которая спасла больному жизнь.

К сожалению, некоторое улучшение в состоянии здоровья Государя Императора, замечавшееся в последние дни и позволявшее ожидать поворота болезни к лучшему, продолжалось недолго, и затем появился бюллетень опять мало утешительный. День годовщины крушения Императорского поезда при Борках и чудесного спасения Царской Семьи от опасности должен был вызывать в Августейшем Больном тяжелые воспоминания, которые не замедлили отразиться на состоянии Его здоровья. Плохой, недостаточный сон не укреплял, силы Больного ослаблялись за день работой и страданиями, причиняемыми возрастающим отеком ног, а местный воспалительный процесс в левом легком затруднял дыхание. Несмотря на все это, Государь Император был покоен, и его не покидали обычные бодрость и сила воли. Его Величество не желал оставаться днем в постели и отказаться от обычных трудов, и еще 18 октября отсюда выехал курьер с большим пакетом рассмотренных Государем бумаг и докладов. Самочувствие Больного изменялось очень часто, и врачей пугало постоянное отсутствие аппетита у Больного. Однажды Государь Император, перед тем как отойти ко сну, пожелал покушать ветчины. Это было редкое желание у Больного, давно не высказывавшего никаких желаний, и вся Ливадия, несмотря на поздний час, радостно встрепенулась. С восторгом передавали друг другу о выраженном Государем Императором пожелании и выражали надежду, что с восстановившимся аппетитом пойдет улучшение состояния здоровья. К великому прискорбию, и на этот раз надежда оказалась обманчивою; появление аппетита было только минутною вспышкой, и уже на другой день снова возвратилось прежнее состояние, полнейшее отсутствие аппетита. С великою тревогой ожидались утром и вечером бюллетени, и на улицах Ялты, где бюллетени стали появляться своевременно, большие массы публики с нетерпением ожидали появления продавцов. Всюду народ собирался группами, и единственною темой разговоров служило состояние здоровья Монарха, который в трех верстах от Ялты, боролся с тяжким недугом. Во всех церквях шли непрестанные моления о ниспослании Великому Монарху исцеления.

(Из Московских Ведомостей)

20 октября, кроме кратких телеграмм, не было сил писать что-нибудь иное. То, чего с таким трепетом боялись, чему не хотелось верить, что казалось невозможным, совершилось: Государя не стало. Ни любовь и заботы, которыми окружали Августейшего Больного Государыня Императрица, Наследник Цесаревич и вся Царская Семья, ни старания лучших врачей и горячие молитвы миллионов подданных не могли устранить удара, который поразил Семью Царя и весь Русский народ. Кому приходилось терять отца и главу дома, тот оценит всю глубину горя, постигшего Царское Семейство. Но в лице Государя Императора сошел в могилу не только человек, который был главой Царской Семьи, но Монарх, служивший Своему народу, в продолжение недолговременной земной жизни Своей, образцом глубоко верующего христианина, любящего отца, идеалом семьянина, великое сердце Которого с одинаковою любовью охватывало всех подданных Его державы, привыкшей видеть в Нем Отца, Защитника и Покровителя.