Не мешкая ни секунды, солдаты передней линии вонзили копья в летящих на крыльях войны коней, и те, истекая кровью, падали, роняя своих всадников, что в столь тяжелых доспехах не могли быстро встать, отчего получали точечный добивающий укол копьём в сочленения брони. В этот момент на задние ряды уже летел град стрел, затмевающий собой свет Сэн, но Катор сумел вовремя дать сухой, точный приказ: "Все! Щиты над головой!" Немедленно команда подчинилась: пикирующий зверь из сотен стрел не сумел прорваться через защиту, что сверху напоминала рыбью чешую, отчего часть снарядов лучников разбивалась, а другая – цепкой хваткой застревала небольшими наконечниками в щитах. Но град стрел не удавалось полностью миновать одними лишь щитами, из-за чего десяток человек падали от нанесённых им ран то в бёдра, то стопы. Сражение продолжалось и готовилось подойти к самой кровопролитной и громкой её части – основные силы врага и союзников вот-вот вступят в бой, начав противостояние мастерства и отваги! Катор, вооруженный одноручным топором и щитом, прорезался сквозь линии врагов, пока в центре сражения царили крики и безостановочные удары то о твёрдый доспех, то о мягкую плоть. Один за другим воины гибли от отточенных навыков Катора точно отражать и бить во брешь в обороне, а также тактично подбирать близ себя противника, что отвлёкся или даёт бой ослабленному союзнику. Удар за ударом, крик за криком, шаг за шагом Катор с отрядом всё глубже входили в стан врага, пока в один момент перед ним не появился столь же резко, сколько и ужасающе, капитан, облачённый в полные, украшенные гравировкой в виде извивающихся виноградных стеблей и рычащих львов латные доспехи, достойные высокородного господина, а его наплечник украшала лента в чёрные и жёлтые полосы, коей награждали прославленных в бою солдат Виллиона. Этот благородный муж мастерски сражался алебардой9, быстро блокируя удары и отсекая врагам конечности так, словно в руках было не увесистое оружие, каждый взмах которого требует усилий, а лёгкое перо, коим писатели орудуют в дали и безопасности от мест, где проливается кровь. Этот капитан был настроен серьёзнее всех, кто находился на этом побоище: даже во время активного боя он отдавал приказания, разрывая голосом окружающий шум, а в действиях не было и капли надменности, радости и удовольствия от битвы – так он холодно и быстро расправлялся с врагами, надвигаясь к Катору, их командиру, дабы обезглавить змею, что осмелилась укусить его конницу. Кровь летела на доспехи, мечи, копья, булавы – всё схлёстывалось каждую секунду и напористо силой солдата намеревалось разорвать человеческие мягкие ткани под металлическим облачением, и среди этого действа наконец встретились взглядами Катор и капитан виллионского отряда, после чего сразу же встреча состоялась у их оружий: лезвие топора ударило о древко алебарды; обух массивного орудия убийств налетел на круглый щит. Грады стрел заменили воителям облака, а Сэном обратилась ярость, слепящая очи в боевом угаре – настал черёд дуэли! Катор в миг вспомнил все стойки и финты, которыми обучил Олег – весь боевой опыт сейчас обрушится на капитана, и тогда смертельная рана на его теле будет нанесена всей армии, после чего наёмники возьмут верх в этом сражении! Удар! Ещё удар! Обманный манёвр! Но ни одна из атак не поразила цели, потому как капитан имел куда больший боевой опыт, чем какой-то молодой наёмник, а все приёмы Катора для него были как прочитанная давным-давно книга – настолько проста, что вычурна, и в его бушующей силе, что, подобно реке, бушевала сжатием каждой мышцы, старый вояка находил потенциал, который перекроет плотиной одним точным движением и не даст парню шанса на развитие. Выказав уважение его способностям, капитан отпустил в его сторону сухое "прощай", после чего что есть силы набросил на юношу добивающий приём: сначала тот быстро перехватил алебарду задом наперёд, после чего ударил тяжёлым набалдашником прямо в грудь, повалив соперника, а уже после, не дав времени Катору даже моргнуть, враг вновь сменил хват и махнул молотящим обухом, целясь в голову. Катор уронил свой щит, потерял равновесие, и теперь пришло время заплатить за свою слабость.
