– Внушение. – Я кивнул. – Не так эффектно, как мечи, ломающиеся о кожу, или умение пробивать стены. Но когда ты не можешь доверять своему сердцу, ты не можешь доверять ничему.
Мы устроили новый шквал атак, Диор хватала ртом воздух, парируя следующие несколько ударов. Волосы у нее были влажными от пота, дыхание стало тяжелым и холодным.
– Отлично. – Я кивнул. – Далее – кровь Дивок. Назови их кредо.
– Дела, а не слова.
– Кто они? И что умеют?
– Неистовые. Их древние и старожилы настолько сильны, что могут сокрушить сталь кулаками и разрушить стены замка голыми руками. Даже молодые…
Я сделал низкий ложный выпад, а затем постучал по ее плечу.
– Как мы называем новоиспеченных вампиров?
– Птенцы, – прохрипела она.
Я нанес ей удар в грудь и голову.
– А каковы дары древних Дивоков?
– Они умеют повелевать людьми. Ломают волю человека силой голоса.
– Как Илоны?
– Нет. – Она покачала головой, грудь у нее теперь высоко вздымалась, как мехи. – Нежить Илон хитрее. Они шепчут людям в ухо, и те соглашаются. А Дивоки ревут, и люди повинуются.
– Они называют это Хлыст. Способность с изяществом кувалды. Но столь же эффективная.
Я снова атаковал, двигаясь быстрее, чем раньше: грудь, живот, горло, живот. Диор отбила все удары, и я поймал себя на улыбке, когда понял, что она разгадала мой ложный выпад. Но, отступая, она поскользнулась на коварном участке льда, и я ударил ее по запястью так сильно, что остался синяк. Выронив меч, она согнулась пополам и завертелась на месте.
– Проклятье!
– Бой – это танец. Всегда смотри под ноги, Лашанс.
– Это чертовски больно, Габриэль!
– Если бы этот клинок был стальным, у тебя бы уже не было гребаной руки. Думаешь, было бы щекотно?
– Я пыталась двигаться!
– Пытаться не значит делать.
– Верно, но не надо мудачить по этому поводу!
– Ты же сама просила научить тебя, – рыкнул я. – Клинок и полподсказки в два раза опаснее, чем сражаться без клинка и подсказки вообще. Так что, если ты собираешься размахивать клинком, у меня есть все основания мудачить, чтобы ты все делала правильно. Этот мир не даст тебе того, что ты хочешь, деточка, только потому, что ты вежливо попросила. Ни уважения. Ни любви. Ни покоя. Ты получаешь то, что зарабатываешь. А ешь то, что убиваешь. – Я сделал еще один обжигающий глоток водки и указал на ее упавший клинок. – Так убивай, черт бы тебя побрал.
Она нахмурилась. Она выругалась. Она выплюнула еще несколько красочных оскорблений в адрес моей мама́, и я их все простил. Этот факт должен дать тебе некоторое представление о том, насколько я увлекся этой девушкой. Потому что, несмотря на все свое ворчание и недовольство, Диор никогда не сдавалась. Она заработала еще несколько синяков, и я гонял ее до тех пор, пока с нее пот не полил градом. Но она продолжала работать, пока я не говорил, что на сегодня хватит. И увидев сталь в ее глазах, я понял почему.
Все члены ордена Грааля отдали свои жизни, чтобы защитить ее: старый отец Рафа, Беллами Бушетт, Сирша Дуннсар и ее львица Феба. Аарон де Косте и Батист Са-Исмаэль были готовы рискнуть целым городом Авелин, чтобы защитить ее. И я залил собор Сан-Мишон кровью, чтобы защитить ее.
«Она хочет научиться защищать себя».
– Хорошо, – хмыкнул я. – Можно завтракать.
Диор опустила клинок, хрипя. Слишком уставшая, чтобы даже просто ответить мне, она, пошатываясь, направилась к нашему костру, горевшему на берегу, и рухнула лицом на свои меха. Я последовал за ней, приторочив клинки к седлу нашего запасного пони, серебристо-чалого, по имени Самородок. Мой пони, большой и бурый, которого я назвал Медведем, стоял рядом и сопел, похрупывая кормом из сумки.
