…Руки Никиты, плетущие неимоверное сложное заклинание. Да он пальцы выгибал так, как не каждый мастер сумеет.
…И радужная плёнка, за которой – разлом.
…А потом химеринг, который вылетел вовсе не из разлома. Которого в итоге Никита закрыл собственным телом…
– Чертовщина, – повторил Соболев вслух.
Пробегающий мимо собровец хлопнул его по плечу:
– Эй, уходим.
Соболев побежал за ним, убирая в карман вырванный и погрызенный проводок.
Он помнил, что Никита Каменский очень любил создавать пауков. Вот только, мать твою, иллюзорных!
Нечисть – она везде нечисть. Разве что называется по-разному. Например, домовые в Российской империи – то же самое, что брауни в Великобритании или херсы в моём мире.
Я слишком долго пробыл инквизитором, чтобы не знать о возможности Договора с нечистью. Это человек способен нарушить любой контракт, нагадить на любое соглашение и послать в дальний путь любую конвенцию. Правда, после такого человеку, как правило, приходится несладко, но нарушить способен, не вопрос. Богам с этим уже труднее, но и они, собаки, порой находят лазейки – моё перерождение тому примером. Но вот высшая нечисть к Договору с ней относится совершенно иначе. Закон у них такой.
К счастью.
Другой вопрос, что добиться заключения этого самого Договора практически невозможно. А тут само в руки падает.
Договор мы составили одноразовый, понятно. Деяние за деяние – ченчик, как сказал бы Токсин. Точнее, с моей стороны была указана ПОПЫТКА спасти навку.
Наконец свиток из коры, ритуально подписанный моей кровью и смачным плевком лешего, вспыхивает, как положено, зелёным пламенем. Леший подхватывает из воздуха пепел, слизывает. Это тоже часть ритуала, и я привычно делаю то же самое. Семён Феоктистыч явно удивлён моими познаниями и поглядывает на меня с подозрением. А глядя, как я сую палец в рот, даже головой качает.
– Смотрю, информированный ты парень, Никита Каменский. Не нравишься ты мне.
– Переживу.
– Чтоб ты знал: если б ты один, без питомца, мать его чешуйчатую за ногу, вышел из разлома – прикопал бы я тебя. Чисто на всякий случай. Потому что хорошие люди – они из разломов не выходят. А по уму – если туда занесло, так там и закапываются сами. Чтоб не очень больно было. А которые изменённые – так те и не люди уже. Но смотрю – ты с химерингом прям как с родным… И нормальный вроде. Вот и решил поглядеть, не будет ли мне от тебя пользы.
То есть плохие люди из разломов выходят. А значит, и заходят туда. Входят и выходят… И много леший таких видел? Особенно которые уже не люди. Интересная инфа…
– Это вы о ком говорите, Семён Феоктистыч? Какие изменённые?
– Информация в Договор не входит, – ухмыляется леший. – Вот приведёшь мою девчонку – тогда, может, и расскажу…
Ну, так-то прав. Ладно. Сначала навка, потом поговорим.
– А пока к делу давай. Видимость какую твоей твари придать?
– Обычного кота.
– Собачку бы лучше какую заказал… Но дело твоё.
Леший прищуривается на химеринга, явно что-то такое прикидывает.
– Это же артефакт будет? – уточняю я. – Тогда сделайте в виде ошейника. И чтобы работал только застёгнутым. При расстёгивании химеринг должен принимать прежний облик, но света всё равно не бояться. И…
Леший, заглушая мои слова, длинно свистит.
– Стопэ, малой! У меня столько варенья нету – спину тебе обмазать. Варить некому, сам ленюсь.
Ну… Требовать всегда надо максимум, если хочешь получить хотя бы минимум.
