Я замерла, не
зная, как вести себя дальше.
А женщина хрипло
рассмеялась.
— Когда-то давно,
когда мы были не двуликими, в нас был
мир… с тех пор прошло много столетий,
но мои дети никак не обретут потерянное
тогда.
Она с любопытством
посмотрела на меня.
— Я могу провести
тебя дорогами памяти, если ты этого
хочешь.
Проведя
нечеловеческими когтями по обивке
кресла, Серебровласка задумчиво
протянула:
— Здесь так
давно не было счастья… А несчастья было
хоть отбавляй.
Она подняла
голову и пристально посмотрела на меня.
— Решай, Тая.
Сегодня я пришла к тебе в последний раз.
Если честно, то
в тот момент я не думала ни о чем таком…
Просто в моём рациональном мышлении,
воспринимавшем оборотней как продукт
странной мутации, не укладывалось, что
Серебровласка говорит «о дорогах памяти»
в прямом смысле этого слова. Я наивно
предполагала, что это всего лишь метафора
для длинного, обстоятельного рассказа
о прошлом — возможно, даже чего-то, что
касалось моих родителей, ведь не просто
же так Луна Оборотней появилась, когда
я воспоминала о маме и отце.
Я была настолько
вымотана, настолько морально иссушена
своими страхами, что когда Серебровласка
протянула руку, я тут же протянула свою
в ответ, рассчитывая, что сегодня мне,
наконец, объяснят, почему отец был
настолько несдержан с матерью.
А мне показали
совсем другую историю.
Тая
— Пожалуйста,
надень кольцо на руку, — попросила
Серебровласка, кивая в сторону обручального
кольца Валуа.
Страшный, тяжелый
перстень хищно сверкал изумрудным
волчьим глазом в ночном сумраке комнаты.
Я замерла, не
желая даже прикасаться к символу рода
Валуа.
— Это обязательно?
– жалобно спросила я, покосившись на
Серебровласку. Та молча пожала плечами
и также молча повела меня к двери.
Казалось, весь
замок вымер.
Мы спустились
по лестнице, вышли на улицу, постояли
немного возле озера, а когда огромная
багряная Луна сместилась почти к
горизонту земли, вернулись обратно в
замок Валуа.
Только теперь
возле лестницы я заметила чуть приоткрытую
дверь, откуда слышался возбужденный
шёпот.
— Я прошу тебя,
подожди ещё немного.
— Мадлен…
— Прошу, Патрик!
—Ты же понимаешь,
что пока твоя метка активная, мы не
сможем быть вместе. Всё напрасно… Я
проклинаю тот день, когда бета прислал
меня в Ангулем — когда я почувствовал
на Луне своей стаи отголоски самого
необыкновенного аромата на свете. К
сожалению, не сам запах.
— Это всё Филипп,
— всхлипнула женщина. – Его метка
искажает мой запах. О, Патрик, как я
сожалею теперь, что когда-то согласилась
на связь по уговору.
— Ты могла
подождать хотя бы до тридцати, — тихо
вздохнул мужчина. – Альфа ведь не
принуждал тебя.
— Не будь таким
наивным, — фыркнула женщина. Её тон
мгновенно изменился, и теперь в нем не
было ничего скорбящего: одна лишь
властность и пренебрежение. – Альфе не
отказывают.
Мужчина тихо
усмехнулся.
— Скажи прямо,
что он купил тебя.
— А кто бы стал
отказываться от власти, положения в
обществе… от богатства, наконец? –
Снова фыркнула женщина. А затем продолжила
уже осторожным шёпотом, который больше
напоминал шипение ядовитой змеи.
— Ты знаешь,
сколько в нашей стае – всей стае целиком
– истинных пар? Да их по пальцам можно
пересчитать! И не надо меня винить в
том, что вместо глупой романтичности я
выбрала разумную расчетливость.
— Ты обменяла
своё… нет, наше счастье на дорогие
побрякушки, — вздохнул мужчина.
