Отец, глядя в
сторону моего выпирающего живота,
осторожно спросил:
— Можно…?
Я кивнула.
И его рука
опустилась на мой живот.
—У меня будет
внучка. Ещё одна девочка, — улыбнулся
счастливой улыбкой отец. – Я передам
твоей маме, Тая, что ты счастлива.
—Передашь …? –
я растерянно посмотрела сначала на
отца, затем на Серебровласку. – А как
же… она там?
— За гранью нет
страстей, — пожала плечами Серебровласка.
– Зато есть вечность, чтобы разобрать
свои ошибки.
— Ошибки, – с
горечью в голосе подтвердил отец. И
заметив испуганное выражение на моем
лице, тут же принялся меня успокаивать.
– Что ты, Тая, это не ад… это просто
место, где нет времени, и потому, рано
или поздно, все начинают анализировать
те глупости, которые сотворили при
жизни. Рано или поздно все существующие
за гранью приходят к миру в своей душе.
Прокусив губу
до крови, отец вдруг признался с болью
в голосе.
— Я просто хотел,
чтобы она любила меня также сильно, как
я любил её. Мы… знаешь, Таюшь, ласковое
слово и собаке приятно, а я и был всё это
время беспризорным, обозленным псом.
— Время, — глядя
куда-то в сторону окна, произнесла
серебровласка. – Анатолий, нам пора.
— Ты так похожа
на маму, — глядя на меня, довольно
произнес отец. – Выросла настоящей
красавицей.
Потянув мою руку
к себе, папа поцеловал мою ладонь, пожелав
на прощание:
— Будь счастлива,
дочка.
Я ещё пыталась
найти какие-то подходящие к моменту
слова, придумать какую-то фразу… но
Луна, спрятавшаяся за тучи, забрала с
собой и Серебровласку, и моего отца.
Подойдя к
раскрытому окну, я ещё несколько минут
просто молча стояла, глядя… не знаю,
вперед, на небо… в сад… Но вокруг всё
будто бы застыло в темноте – словно
что-то задерживало одновременно и свет,
и все звуки.
А потом из-за
туч снова выглянула Луна, и я, решив
закрыть окно, вдруг заметила, как лучи
полной Луны снова неровно бегут по
поверхности стекла… до тех пор, пока
они не поравнялись с моей рукой.
Только тогда я
заметила, что моя ладонь, которую на
прощание поцеловал папа, немного
испачкана его кровью. И кровь уже даже
просочилась на тыльную сторону ладони,
запачкав кольцо Валуа.
Но стоило мне
обтереть перстень о рукав, как изумруд,
зло сверкающий из волчьей морды, вдруг
стал менять цвет. Не знаю, как именно,
но кровь моего отца превратила изумруд
из кольца Валуа в бриллиант.
Тая
Впрочем, о том,
что кольцо сильно изменилось, я не
вспоминала ещё очень долго: сняв его
перед тем, как идти спать, я просто
положила кольцо туда, где его оставил
Этьен; мои же мысли были полностью и
целиком поглощены тем, что я увидела
ночью с помощью Серебровласки.
И мне до сих пор
не верилось, что всё это была реальность,
ну или (если уж совсем уточнять) реальное
прошлое.
Получается, Луна
Оборотней как-то могла путешествовать
во времени?
Ну, или
показывать это самое время – тот период,
который ей требовался? — Как
же глупо это звучит… Глупо
и уж совсем нереально.
Устраиваясь в
кровати на подушке, я честно призналась
самой себе, что одно дело принимать
странную мутацию, которая обусловила
возникновение оборотней, другое –
признать все эти сверхъестественные
штуки, которые происходили вокруг меня.
Да, я всю жизнь
была рационалистом, скептиком… но ведь
Луна Оборотней уже не раз мне помогала
– при этом каждое из её вмешательств
не поддавалось никакому научному
объяснению.
У меня до сих
пор перед глазами вставало потрясённое
лицо Фернандо, когда я, очнувшись в
Шотландии, потребовала себе еды.
